Мино Милани - Пульсирующий камень

— Вы — иностранные журналисты, — сказал он. — у вас свои проблемы, своя работа… Но это меня не интересует. В любом случае, однако, можете не сомневаться, что своей профессией я владею хорошо и буду работать с вами до конца. Я здесь для того, Мартин, — закончил он, — чтобы служить вам.

У меня было множество вопросов, которые хотелось задать ему, но всему свое время. Я только заметил:

— Мне кажется. Куба, мы сработаемся с вами. Вы чертовски дельный человек.

Он улыбнулся. Минут через двадцать мы подошли к площадке, где стоял вертолет.

Это был вертолет, получивший название по имени его создателя — «Сикорский» — массивный, видавший виды, непрозрачный. Он застыл на желтоватой траве. Его могучие моторы молчали, и походил он на неуклюжее огромное насекомое, с трудом выбравшееся из джунглей и теперь отдыхавшее. Вид у него был настолько потрепанный и жалкий, что Дег не смог сдержать возглас разочарования. Тогда Куба сказал ему:

— Не судите о нем плохо! Не смотрите на внешний вид! Это старая модель, не спорю, но, знаете, он летает! — Куба говорил о нем с удивительной теплотой, — летает, вот увидите, Дег!

— Вы уверены? — удивился юноша. Мы подошли ближе. На площадке у вертолета никого не было.

Я заметил:

— Не вижу. Куба, вашего индейца, которого вы оставили часовым.

Он устало махнул рукой:

— Он где-нибудь в кустах. Индейцы очень любят прятаться. Думаю, он сейчас целится в вас из духового ружья, но скоро выйдет оттуда, вот увидите.

— Из духового ружья? — воскликнул Дег, остановившись. — Надеюсь, он не вздумает с ним шутить, а?

— Нет, не вздумает. Даалу — странный тип, но с друзьями он не позволяет себе шутить. Знаете, прежде он был охотником за скальпами, — продолжал Куба, направляясь к вертолету, — прежде чем стал одним из самых опытных стрелков своего племени. С той поры у него сохранилась привычка целиться в любого встречного… Он говорит, что ему нужно вычислить размеры каждого человека на случай, если придется… — тут он мягко улыбнулся, — убивать его.

Мы подошли к вертолету. Куба повернулся в сторону леса, который с трех сторон окружал площадку, и позвал:

— Даалу!

Тотчас, словно из пустоты, шагах в пятнадцати от нас возник индеец. Он был невысокого роста, щуплый, с непроницаемым лицом, в грязной рубахе, доходившей почти до колеи. На нем не было никаких ожерелий или амулетов. Держа в руке ружье, он застыл в ожидании, глядя на нас цепкими, поблескивающими глазами.

— Иди сюда, Даалу.

Продолжая поглядывать в нашу сторону, индеец не спеша направился к вертолету. Куба что-то сказал ему на незнакомом языке, и тот, остановившись в нескольких шагах от нас, ответил, улыбнулся и вдруг подмигнул. Но тотчас же лицо его снова сделалось непроницаемым, словно маска из глины.

— Ну, что я вам говорил, — рассмеялся Куба, — он взял вас на мушку. — Потом он обратился к Даалу:

— Кто-нибудь появлялся тут?

Индеец покачал головой.

— Никто, — с трудом выговорил он. — Большая тишина. Нет война.

Куба поднял трап и приставил его к вертолету.

— Да, нет война, — проворчал он и начал подниматься наверх, — нет война… — Он вошел в кабину и, обернувшись, позвал нас: — Идите сюда.

Мы последовали за ним. Внутри было сыро и очень душно. Пригнувшись, мы прошли в кабину. Кубы показал:

— Вот здесь.

Я негромко присвистнул. Да, полковник, конечно, весьма постарался сделать все как можно лучше. Вместительное брюхо вертолета было заполнено до отказа все, что только могло нам понадобиться. Чего тут только не было: оружие и продукты, надувные лодки и отапливаемые палатки… И все упаковано в бесчисленные пластиковые мешки и пакеты. Дег почесал в затылке.

— Черт возьми, Куба, — воскликнул он, — вы хотите сказать, что ваш ящик долетел сюда, груженный всем этим добром?

— Я же вам говорил! Он старый, но он летает! Мы не сможем, разумеется, порхать туда-сюда над джунглями… Топливо есть, но до известного предела. Нужно где-то обосноваться в этой вашей Стране Огромных Следов, выбрать базу, только не Марагуа, конечно…

— Вы правы, Куба, — подтвердил я, — кто знает, сколько заплатил бы наш дорогой комиссар, чтобы разрядить здесь свой пистолет или подсунуть в кабину барба амарилла!

Куба усмехнулся.

— Кстати, по поводу этой бестии, — сказал он несколько рассеянно, — не стоит ли нанести… прощальный визит?

— Это уже намечено в нашей программе, — ответил я. Но едва я произнес эти слова, как в моей голове вновь загремели колокольчики тревоги, — всего на мгновение, правда. Однако, что же встревожило меня? Слова Кубы или интонация, с какой он произнес их? У меня не было времени размышлять об этом.