Майкл Суэнвик - Путь прилива

Прикрыли лавочку, окончательно.

Страх, смешанный с облегчением, быстро прошел – чиновник сообразил, что еще слишком рано, что женщины просто не вышли еще на работу.

– Извините, пожалуйста…

Толстенький коротышка с курчавыми, сильно поредевшими волосами, смехотворно непохожий на классического вышибалу, поднял голову и окинул чиновника тусклым, безразличным взглядом.

– … Я хотел бы увидеть одну женщину, которая здесь работает… – Чиновник с ужасом сообразил, что не знает настоящих имен этих женщин – только клички, подслушанные из пьяных солдатских разговоров, – Хрюха, Коза, Кобыла… – Такую высокую, с короткой стрижкой.

– Посмотри в закусочной, наверное, она там.

– Спасибо.

Чиновник ждал Кобылу, затаившись рядом с закусочной, в темном, неизвестно куда ведущем проеме, из которого успели уже выломить дверь. Печальный призрак, безгласный и невидимый, с завистью взирающий на мир живых. Стоять снаружи, у всех на виду, он не решался.

Чиновник уже знал, как ведут себя люди, вышедшие из закусочной. Они останавливались под козырьком входной двери, переминались с ноги на ногу и только затем, набравшись духу, опрометью бросались под проливной дождь. Чу вышла не одна, а с добычей, с очередным лопоухим юнцом.

– Это ж со смеху лопнуть, как вы гордитесь этими своими довесками. Тоже мне невидаль. Ну есть у тебя пенис, так ведь у меня-то он тоже есть.

Парень неуверенно хихикнул.

– Ты что, не веришь? Я ведь на полном серьезе. Хочешь поспорим? – Чу вытащила пачку денег. – Ну что ты головой-то качаешь? Не верил, не верил, а теперь вдруг поверил? Давай так, я дам тебе шанс отыграться. Удвоим ставку и поспорим, что мой больше твоего.

После недолгих колебаний солдатик широко ухмыльнулся, буркнул “О'кей!” и начал расстегивать брюки,

– Да ты что, совсем рехнулся? – завопила Чу, хватая парня за руку. – Здесь же люди ходят! Нет уж, красавчик, компаративным анализом мы займемся в приватной обстановке.

Она неумолимо поволокла добычу в логово.

Чиновник, слышавший из своего укрытия каждое слово пикантной беседы, искренне веселился. Чу успела уже похвастаться своим трофеем. Орган, отрезанный у Вейлера, прошел через руки опытного таксидермиста и выглядел на удивление живо.

– Послушай, а зачем тебе такая штука? – спросил чиновник, когда Чу со смехом открыла продолговатый, обтянутый бархатом футляр.

– Это будет приманка.

Она описала членом несколько петель, словно ребенок – игрушечным самолетом, а затем любовно чмокнула воздух перед его кончиком.

– Хочешь верь, хочешь нет, но лучше всего молоденькие петушки идут на большой болт.

Задержавшись под тем же навесом, Кобыла начала поднимать капюшон плаща. Чиновник вышел из темноты и осторожно кашлянул.

– Я хотел бы воспользоваться твоими услугами. Только не здесь. Я поселился на корабельном кладбище.

Кобыла окинула его оценивающим взглядом и пожала плечами:

– Хорошо. Но время, истраченное на дорогу, тоже пойдет в счет. И я не смогу проторчать у тебя до утра. – Она слегка подергала чиновника за татуированный палец. – Сегодня ночью в церкви служат панихиду.

– Хорошо, – согласился чиновник.

– Это – последняя служба перед эвакуацией, и я не хочу ее пропустить. Будут отпевать всех, кто когда-либо умер в Клей-Бэнке. Мне тоже есть кого помянуть. Так пошли, куда там? – Кобыла взяла его под руку.

Некрасивое лицо, кожа обветренная, задубевшая, как старое дерево. Чиновник легко мог представить себе эту женщину своей хорошей знакомой – при других обстоятельствах.

Они шли и молчали. Чиновник кутался в пончо, полчаса назад изготовленное чемоданом. Молчать становилось все труднее и труднее.

– А как тебя звать? – неловко спросил он.

– По-настоящему или как меня зовут в заведении?

– Все равно.

– Тогда – Аркадия.

Открыв дверь, чиновник нащупал свечку, зажег ее и поставил в подсвечник. Аркадия топала ногами, стряхивая налипшую на сапоги грязь.

– Господи, – вздохнула она, – да когда же он кончится, дождь этот проклятый?

Сверток, купленный утром у малолетних мародеров, так и лежал на тумбочке, но кое-что в комнате изменилось. Кто-то сдернул с кровати покрывало и положил на простыню черное воронье перо. Чиновник смахнул перо на пол.

Аркадия высмотрела на стене крючок и повесила плащ. Она сдвинула опознавательный браслет повыше и стала чесать запястье.

– У меня от него сыпь. Но только знаешь, что я думаю? Пройдет год-другой, и адамантин войдет в моду. Люди будут надевать такие вот штуки по доброй воле, будут платить за них бешеные деньги.