Когда были найдены останки Хоукингса, волнение охватило весь лагерь. Я прошел через все это на автопилоте: безразлично отдал приказы пристрелить Сатану, послать останки в будущее, а все бумаги - мне в офис. Потом я собрал персонал станции и прочитал им лекцию о Парадоксе. Никто не должен проговориться о том, что здесь случилось. Те, кто проболтается, будут тут же уволены. Затем последуют иски. Тяжкие последствия. Взыскания. Штрафы.
И так далее.
Было два часа ночи, когда я наконец вернулся в офис, чтобы написать рабочий отчет о прошедшем дне.
Записка Хоукингса была уже там, ждала меня. Я совсем о ней забыл. Я было подумал, не отложить ли ее до завтра.
Но потом решил: чувствую я себя сейчас так плохо, что хуже уже не будет. Можно и сейчас с этим покончить.
Я включил видеоблокнот. На экранчике возникло бледное лицо Хоукингса. Натянуто чопорно, словно сознаваясь в преступлении, он сказал:
- Моя семья не хотела, чтобы я стал ученым. Мне полагалось оставаться дома и управлять деньгами семьи. Оставаться дома и гнить. Его лицо скривилось от каких-то давних воспоминаний.
- И потому, первое, что вам следует знать: Дональд Хоукингс не настоящее мое имя.
Моя мама была весьма ветреной в юности. Думаю, она даже не знала, кто мой отец. И поэтому, когда она меня родила, все дело попытались замять. Меня вырастили дед с бабкой. Они решили, что уже слишком стары для воспитания детей, и отправили меня в то время, когда еще были помоложе, что позволило им вырастить меня вместе с моей матерью. До пятнадцати лет я даже не знал, что она мне вовсе не сестра.
Мое настоящее имя Филипп де Червилл. Я поменялся с другим палеонтологом, чтобы встретиться с собой маленьким. Но тут Мелузина - моя мать - начала со мной заигрывать. Так что теперь вы, наверное, поймете, - он сконфуженно усмехнулся, - мне отнюдь не хотелось идти путем Эдипа.
Экран погас и тут же зажегся снова. Он решил сказать еще кое-что напоследок.
- Ах да, я хотел добавить... то, что вы мне сегодня сказали - когда я был маленький... ваше поощрение. И зуб. Ну... это очень много для меня значило. Так что, э-э-э .. спасибо.
Экран снова погас.
Я опустил голову на руки. Все пульсировало, будто целая Вселенная сосредоточилась в гнилом зубе. Или, быть может, в опухоли мозга старого больного динозавра. Я не глуп. Я тут же увидел все скрытые смыслы.
Парнишка - Филипп - был моим сыном.
Хоукингс был моим сыном.
Я даже не знал, что у меня есть сын, а теперь он мертв.
После нескольких блеклых, пустых минут я принялся за работу: стал прочерчивать линии времени в голопространстве рабочей станции над столом. Простая двойная петля - для Хоукингса/Филиппа. Более сложная фигура - для меня самого. Потом я учел такие факторы, как офицеры СБВ, официанты, палеонтологи, музыканты, рабочие, которые первоначально построили станцию и которые под конец разберут все конструкции, когда мы тут закончим... несколько сотен отдельных индивидуумов.
Получилась чертовски сложная фигура.
Похожая на Гордиев узел.
Потом с трудом я начал составлять памятку более молодому себе. Из углеродистой стали, обоюдоострый дамасский меч. Меч-меморандум, который разрубит научно-исследовательскую станцию "На вершине холма" на тысячи конвульсивно содрогающихся парадоксальных фрагментов.
Найми этого, уволь ту, оставь сотню молодых ученых, здоровых и способных к размножению, в прошлом, на один миллион лет до нашей эры. Ах да, и не зачинай никаких детей.
Спонсоры наши после такого набросятся на нас, как рой разъяренных ос. Неизменяемость вырвет путешествия во времени из рук человечества. Все, связанное с ними, уйдет в мертвую петлю и, исчезнув из реальности, ввергнется в дезинтеграцию квантовой неопределенности. Станция "На вершине холма" растворится в области вероятности и домыслов. Исследования и находки тысяч преданных своему делу ученых исчезнут из сферы человеческого знания. Мой сын никогда не будет ни зачат, ни рожден, ни послан бессердечно на смерть.
Все, на достижение чего я потратил целую жизнь, будет разрушено.
На мой взгляд, звучало неплохо.
Когда памятная записка была завершена, я снабдил ее пометками.
НЕОТЛОЖНО и ТОЛЬКО ДЛЯ МОИХ ГЛАЗ. А потом подготовился послать на три месяца вспять.
За спиной у меня раздался щелчок, и открылась дверь. Я повернулся всем телом в вертящемся кресле. Ко мне пришел единственный во всем мироздании человек, который мог бы остановить меня.
- Парнишка получил двадцать четыре года жизни, - сказал Старик. - Не отбирай их у него.
Читать дальше