Виктор Суханов - Аватара

После видеокомедии мы забрались на имевшиеся в пещере подобия кроватей и основательно выспались. К счастью, наше убежище внутри горы имело хорошую вентиляцию с противомоскитными сетками в отверстиях, выходивших наружу.

Утром мы снова двинулись в путь, забрав с собой два разобранных дельтаплана. Через несколько часов езды у меня возникло убеждение, что если ущелья, по которым мы продвигались, и видели когда-нибудь человеческое существо, то никак не менее двух или трех тысяч лет тому назад.

Наконец вездеход оказался на небольшом плато, заканчивающемся крутым обрывом. Внизу, на глубине не менее полукилометра, виднелось русло высохшей реки. На противоположной стороне обрыва темнели горы. Ной включил рацию, а Дидье стал собирать дельтаплапы. Рация сообщила, что нас ждут. Дидье разбежался и первым прыгнул с обрыва на своем дельтаплане. Он должен был указывать мне воздушный коридор, по которому предстояло лететь. Я кивнул Ною и полетел следом за Дидье.

Когда я приземлил свой дельтаплан, то решил, что путешествие подходит к концу. Однако я ошибся. Незнакомый человек, встречавший нас с Дидье, приветливо поздоровался и показал на автомашину - опять японский вездеход, - в которую мы должны были погрузить дельтапланы. Затем пришлось трястись в автомобиле еще несколько часов. Водитель попался неразговорчивый, к тому же мрачные дикие горы подавляли желание о чем-либо говорить. В одном месте крутого горного серпантина водитель остановил автомашину. Он протянул через открытое стекло кабины левую руку с небольшим пластмассовым прямоугольником и прижал его к плоской выемке в скале. Часть дороги вместе с нашим автомобилем стала медленно опускаться. Мы оказались в просторном подземном туннеле.

* * *

Лаборатория в скалах производила сильное впечатление. Большинство ее помещений находилось в штольнях какого-то древнего рудника. По-видимому, очень давно в штольнях добывали серебро.

Теперь здесь размещался целый подземный городок с отличным кондиционированием, спортивными залами, бассейнами, прекрасными жилыми комнатами. Но больше всего поражало уникальное оборудование лабораторий и ультрановейший компьютер.

Необычным было освещение подземных помещений в дневное время суток. Установленные на вершинах скал подвижные системы зеркал и линз, постоянно направленные в сторону солнца, посылали его лучи вниз по кабелю из стекловолокна. В помещениях эти лучи преобразовывались специальными рефлекторами в светящееся облако, которое рассеивало ровный естественный свет.

Профессор Куртьё встретил меня радушно, хотя и был обеспокоен моим неожиданным приездом - в целях полной секретности мы решили не сообщать ему по имевшемуся каналу связи с <����Офиром>, что в наших руках оказались видеозаписи обсуждений в клубе <����Секвойи>. Я попросил Поля сразу же посмотреть видеоматериалы.

Просмотрев пленки, Поль сказал:

- Эти люди, воображающие себя властелинами мира, на самом деле ненормальные. Один мой друг в таких случаях цитировал мудрую надпись на воротах дома умалишенных в Испании: <����Не все, кто находится здесь, принадлежат к ним, не все, кто принадлежит к ним, находятся здесь>. Эти параноики, не находящиеся в доме умалишенных, могут принести много вреда всем остальным людям. Ради власти и прибылей они готовы уничтожить человечество, превратить планету в радиоактивную пустыню. Как жаль, что нельзя, особенно в больших странах, ввести методы друссов, отсекавших от власти стремившихся к ней шизоидов... Но помешать этим активным дегенератам с Секвойевой Поляны нужно во что бы то ни стало. Давай обмозгуем, как это лучше сделать...

Целый день мы обсуждали различные варианты наших действий. Под конец Поль сказал:

- Слушай, Виктор! Я иногда думаю, что многие люди не понимают, почему после разгрома фашизма мир снова повернул к войне. И дело здесь совсем не в угрозе с Востока. Любому нормальному человеку ясно, что русские войны не ищут. У них свои дела, для которых нужен мир. Но их заставляют все время тратить деньги на оборону, и вот почему. Был у меня хороший знакомый, правда, постарше годами, - научный советник американского президента Дуайта Эйзенхауэра.

- Поль, простите. Вы не о Джордже Кистяковски?

- О нем. Кстати, по происхождению он был русским. Очень крупный химик. Уже после того как Эйзенхауэра не стало, Джордж нередко делился со мной некоторыми своими мыслями. И постоянно возвращался к прощальной речи своего президента.