Наталья Суханова - В пещерах мурозавра

Людвиг Иванович, спокойный за нее, двинулся с Бабоныкой дальше, и действительно, Тихая вскоре догнала их. Разочек она, правда, остановилась, чтобы пригубить из фляжки, а Людвиг Иванович предупредил:

- Смотрите, Тихая, не нахлебайтесь какой-нибудь гадости.

Но Тихая успокоила его:

- Муравль, Лютик Иваныч, гадости исть не станеть.

Однако через некоторое время она повела себя как-то странно. Сначала она захихикала. Это было так невероятно, что Людвиг Иванович даже пощупал у нее лоб. Лоб был нормальный, и они продолжали путь, как вдруг Тихая визгливым голосом заверещала:

- Хороша я, хороша, ох!

- Тихая, что с вами? - строго спросил Людвиг Иванович, но Тихая молчала.

Не успели они сделать несколько шагов, как Тихая снова заверещала:

- Хороша я, хороша, ох!

- Да она поет! - догадалась Бабоныко.

- Вы что, с ума сошли? - обеспокоился Людвиг Иванович.

Тихая вместо ответа припала к фляжке, а завернув крышку, опять заголосила:

- Хороша я, хороша!

- Хороша, тут уж нечего сказать, - рассердился Людвиг Иванович и отобрал у нее фляжку, потому что догадался наконец, что бабушка Тихая пьяна.

Тихая раскричалась:

- А хто ты такой есь? Цветик несчастный! Ха-ха, одно название - Лютик! Ха-ха-ха, брови, как усы, а сам Лютик!

И вдруг начала притопывать и вертеться, подвизгивая себе:

Мой миленочек,

точно алый цвет!

Я люблю яво,

и разговору нет!

Ух, ух, ух!

- Это что же у них, развозное пиво? - поинтересовалась Бабоныко.

- Живой бочонок! Сам обирает муравейник, а их поит!

- Никогда бы не подумала, что муравьи такие пьяницы. Впрочем, что же, культуры никакой, одна работа да темень!

Тихая уселась наземь.

- Вы идите, идите! - махнула она ручкой Людвигу Ивановичу. - А я ентого толстяка туточки обожду. Ку-у-ды вашим ликерам до его!

Жисть отда-ам, не пожалею,

буйну го-олову отдам,

снова заголосила она, так что Людвигу Ивановичу пришлось поднять ее, встряхнуть и вести, не отпуская от себя, потому что она все порывалась на поиски винного толстяка.

Глава 37

Феромония

В камере куколок среди совершенно белых коконов и среди коконов рыжеватых и даже совсем темных выделялись два кокона несколько необычных. Шелковая тесьма на них была завернута не так тщательно, как на других, а из одного изредка показывался красный свет. Впрочем, эти куколки стояли в самой глубине за другими, и муравьиные няньки равнодушно пробегали мимо них.

Между тем, если бы няньки задержались, а главное, умели слушать, они были бы поражены.

На секунду засветившись красным светом, одна куколка оказала:

- Ты написала, где мы?

Другая куколка Нюниным голосом ответила:

- Да! Два даже раза!

- А что выбросила?

- Ленту и пояс.

- Ничего себе! Так мы скоро совсем голые останемся.

- Ну как, хорошо обмазался феромоном? Царапину щиплет?

- Щиплет, зато заживает, как на собаке.

Та куколка, в которой красный свет не светился, вдруг зашаталась.

- Ты чего? - спросил Фимка из своего кокона.

- Стоять устала.

- А упадешь - кто поднимет?

- Что ли, нянек нет?

Но шататься перестала.

- Ты не думай, - помолчав, сказал Фимка. - Ты только не воображай, что я жадный, - мне просто не хотелось тратить деньги на ерунду.

- Конечно, Фимочка!

- Циолковский - он же не жадный был, а стал бы он тратиться на мороженое?

- Конечно, в ракетах же зачем мороженое? Там же еда в тюбиках, правда ж, Фимочка? - по-умному ответила Нюня.

- Дело не в том, что в ракете; дело в том, что тогда бы ему, может, и до ракеты не додуматься, если бы он на всякие удовольствия кидался, а не думал о космосе.

- А я знаю - лучше всего быть космонавтом!

- Это почему?

- А потому, что тогда на планете можно же встретить кого-нибудь, кого никто никогда не видел, даже никто не думал, что такое бывает. Всякие никому неизвестные открытия!

- Эх, Нюня-манюня, а ты много кого на земле видела? Или, может, в муравейнике все открыто? Если бы все было открыто, я бы сюда не полез. Знаешь ты, например, жука-чернотелку? Не знаешь и знать не можешь! Потому что живет он, где никто жить не может, в такой пустыне, что там никогда не бывает ни капли дождя, так что ни единого растеньица не растет.

- А чего же ест жук?

- Ага, то-то, что ест? А что пьет, спрашивается? Если ни капли воды! И никаких растений!

- Ничего себе!

- А вот: горячущий ветер из далеких-далеких земель несет иссохшие крошечные остатки растений. Там бы и муравью нечем было поживиться, а жук-чернотелка умеет добывать воду из этой сухости!