Владимир Свержин - И был день, и была пища

- Гы-ых! - Адам напрягся, и в небесах стало видно, как медленно обнажаются, выходя из земли, древесные корни, как клонится ствол, и вот наконец все Древо, безжизненное и бессмысленное, словно вырванный зуб, рухнуло к ногам человека.

- Вот так-то лучше! - крикнул он, обернувшись в сторону своих подруг. Те только молча кивнули, опасаясь перечить разъяренному мужчине. - Подальше с глаз моих! - Адам подхватил вырванное дерево и, взвалив его на плечо, зашагал к широкому ручью, журчавшему вблизи поляны.

- Так. Похоже, с разрешением от запрета мы немножко опоздали, облокачиваясь на хвост, произнес Змий, ощеривая в загадочной улыбке зубастую пасть. - О, поплыло-поплыло-поплыло. Кажется, сейчас его вынесет на отмель. Слетать, что ли, надоумить теток собрать плоды, пока не поздно? А, нет-н-нет, уже поздно. Гавриил, запомни во-он то стадо свиней, сегодня их кормить уже не нужно. Кстати, Всевышний, что будем делать со свиньями, откушавшими плодов с древа познания? Им, вроде бы, этого никто не запрещал...

- Заткнись, прокляну!

- Все-все-все, умолкаю.

- Значит так, раз все так обернулось, пора бы вспомнить, что Я милосерден, но суров. Тот, кто нарушил мой закон, должен понести справедливое наказание. Понятное дело, мы не изверги, климат за пределами рая смягчим, подкормим, но делать нечего, пусть отправляется одна.

- Великий Отче, - вновь встрепенулся лукавый Змий. - Вам, конечно, виднее, но я тут заметил одну странность в одежде Лилит...

- Какую ещё странность?

- Так сказать, наличие этой самой одежды. Похоже, у Евы будет компания.

- Ну что ж, тем лучше. Вдвоем все-таки легче. Решено, - Господь вновь повернул голову к архангелу с трубой, - лети кормить тварей земных. Закончишь, ступай к этим несчастным, вели им строиться и ждать Меня, переполняясь любви и страха. Являться им буду.

- Так я полетел? Где повелеть им строиться?

- У райских врат. Форма одежды... Впрочем, какая уж тут форма одежды...

Он был окружен сиянием, и хоры сладкозвучных ангелов сопровождали каждое движение Его.

- Для кого Я, спрашивается, налагаю запреты? - Заглушая переливающиеся в экстазе хоры, вопрошал Он. - Вас что, плохо кормили? Или вам других плодов и ягод мало? Или, может, вам слова Мои не указ? Ты, женщина, сотворенная из ребра, и уж тем более ты, непокорная, сотворенная из глины, отныне изгоняетесь Мною отселе и отныне со скорбью будете питаться от земли во все дни жизни вашей, в поте лица будете есть хлеб свой, покуда не возвратитесь в землю, из которой взяты, ибо прах вы и во прах возвратитесь. Ступайте прочь, ослушницы!!!

- А я? - робко выдавил из себя потупившийся обнаженный гигант, ковыряя большим пальцем ноги мягкий золотистый песок, устилавший дорожку к райским вратам.

- А что ты? Ты молодец, ты мог бы послужить для них примером, - Он бросил укоризненный взгляд на женщин, смущенно жавшихся друг к другу. - Ты не вкусил плода от запретного Древа и в верности своей презрел все искусы и обольщения. Оставайся и живи здесь вечно.

- А-а-а, можно бы, - смущенное выдавливая каждое слово, произнес Адам, - можно бы мне пойти вместе с ними? Тяжело им без меня придется.

- Ты этого действительно желаешь?

- Желаю, Господи.

- Что ж, преданность твоя заслуживает награды. К тому же, ты волен сам выбирать свою участь. Ступай. Но только помни, ослушницы эти, покинув райский сад в суете дней забудут о нем, а став смертными, когда-то состарятся и умрут. Ты же, безгрешный, будешь жить вечно, ибо вкусил от Древа бессмертия. Но вне рая ты начнешь стариться точно так же, как они, день за днем, год за годом, век за веком... Ты переживешь их, их детей и внуков детей их детей. Ты станешь согбенным и немощным старцем, и разве что из милости твои молодые потомки, забыв, кто ты есть, бросят тебе полуобглоданную кость. Ты будешь болеть всеми ведомыми болезнями, умирая ежечасно, и никому не будет дела до тебя. Ты будешь умирать, но не умрешь. И при этом вечно, ты понимаешь, вечно, ты будешь помнить о рае, о каждом счастливом миге, проведенном здесь. Впрочем, как ты это можешь понять? Теперь выбирай сам: оставаться или идти с ними.

- И что, ничего нельзя сделать?

- Да уж, наверное, ничего. Вернуть их сюда я уже не могу, а ты и захоти сейчас стать равным им - не выйдет. Ты сам выкорчевал древо познания Добра и Зла. Плоды его сожрали свиньи. Вот и все, ты сделал выбор, Мне остается только похвалить тебя за это.

- Неужели ничего нельзя больше сделать? А-а... Господи, погоди, я сейчас! Я скоро буду! - не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Адам повернулся на месте и опрометью бросился в чащу райских зарослей.