Евгений Сыч - Трио

Так и идет колонна. Вперед - для всех. Назад - для лидера. По кругу если сверху.

Шоссе - очень длинный негр, легший вдоль. Если что и блестит на нем под голубым светом фонарей, так это лужи. На фонарях, тянущихся по обочине, висят трупы надежд. Ртутный свет подчеркивает все, что можно было бы скрыть. Но лучше свет фонарей, чем дневной, слава богу, ночь. Все-таки ночь прохладнее дня, и запах трупов, трупный запах надежд не очень силен. На одном столбе супермен. Стив Ривс - Боб Бимон - Кассиус Клей - Жан Маре: бары - навзничь, враги - ничком, пространство - назад, время - стоп. На следующем столбе: маленькое росточком, аккуратный зализ прически. Александр? Наполеон? Не разглядеть, есть ли усы под носом. Гитлер? Сталин? Мир в кулак. А там дон Жуан: веревка врезалась в шею, и дон истерял большую часть своей привлекательности. А там - мозгляк Эйнштейн, веревка отделила голову от несуществующего тела. И шея Вийона узнала, сколько весит зад.

Шоссе ведет вдоль, вперед ли, назад ли. Разноголосица указателей сливается в монотонный шум, равный по воздействию тишине.

По кругу. По одной и той же проторенной дорожке. По асфальтовому шоссе. Знакомой, проторенной дорогой ходить легче, проще.

- А если?..

Нет на вершине лишнего, даже камня нет под рукой. День за днем (не скажу "год за годом", потому что год - это смена времен, чередование лета, осени, зимы и весны, а здесь, на вершине лишь холодный день да лютая стужа ночи) - день за днем и ночь за ночью холод сжимает вершину, но когда трескаются камни, ветры смахивают вниз осколки, стирая острые грани. А если? Я потрогал трещину, напрягся, выломал, отколол от большого камня маленький осколок. Покидал его на ладони, пытаясь занять у камня его твердости, убедиться по весу на ладони, что не сон это - вершина, что чувства не врут и законы мира остаются неизменными. Пастырь и У смотрели неодобрительно, но Я размахнулся и кинул камень вниз быстрее, чем можно было успеть остановить его. Охнули снега вершины и снялись. Потянулись, обгоняя друг друга, белые языки, вспухая, закрутилась, заклубилась снежная пыль.

Говорят, у лавины скорость курьерского поезда. Скорость курьерского поезда, если определять ее, лежа на рельсах.

Мир будто стронулся с места. И пошел на колонну.

- Теперь смотри, - тихо сказал Пастырь, не для Я сказал, для себя. Смотри, что бывает. Сейчас все хорошо будет видно.

Снег обрушился на колонну поперек и перекрыл дорогу. Часть людей лавина смахнула в небытие. Та часть, которая оказалась впереди лавины, продолжала двигаться своим чередом, а те, у кого на пути лег снег, остановились, стали накапливаться, как вода в запруженном ручье, расползаться вширь. Людской поток выплескивался на пустые холодные обочины и клубился: в нем возникали какие-то завихрения, течения, имеющие, возможно, свой смысл для тех, кто следовал им, но сверху равно бессмысленные и бесполезные.

И тут объявился некто, вставший на месте твердо и непоколебимо. Сейчас же вокруг него начала складываться группа скульптурно застывших людей. Об нее разбивались волны бурлящего людского потока. Потом образовалась цепь: часть группы устойчиво, плечо к плечу, перегородила дорогу. На цепь давили те, кто шел еще вперед под напором движущейся сзади массы. Сквозь цепь ломились и другие, уже знавшие, что произошло, но стремящиеся выбиться в одиночку сквозь этих, столпившихся, потом через завал - и дальше идти вперед по опустевшей дороге. Стоящих в цепочке то и дело пытались бить, но они выстояли, потому что толпа, надвигавшаяся на них, уже не была колонной, а была просто толпой.

- Что они делают?

- Условия обеспечивают. Смотри дальше.

Организующая воля постепенно брала вверх. Передние оттаскивали погибших, освобождая места для новых. Начали расчищать дорогу. Пригоршнями разрывали, разравнивали снег, разбрасывали камень. Замерзали, надрывались, падали, но медленно-медленно продвигались вперед. И потом снова пошли по дороге, подравнивая на ходу ряды. Складываясь в колонну.

Теперь у колонны был новый авангард, пробившийся сквозь лавину, и новый хвост - те, что успели пройти до начала бедствия и догнать в пути отставших ранее.

- Вот и все, что ты можешь сделать, - прервал молчание Пастырь. - Самый максимум.

- А если убивать по одному?

- Сам думай.

- По трупам будет труднее идти.

- Что ж, движение еще немного замедлится. Не более.

- А если колонну вовсе уничтожить?

- Уничтожить жизнь?

- Пусть останутся те, которые живут в деревнях. Пахари останутся.