Александр Сапаров - Личный лекарь Грозного. Прыжок в прошлое

Он махнул рукой, и кто-то из слуг уже внимательно слушал его слова. Через десять минут в помещение внесли большой сундук.

Когда я заглянул туда, то увидел два огромных, пергаментных фолианта.

Князь, глядя на мое волнение, ухмыльнулся.

— Вся Москва знает, что Щепотнев книжник заядлый, пожалуй, только у Государя и Митрополита, либерея поболе будет. Так вот дарю я тебе книги эти, знаю я, что писаны они лекарем Абулисином. Мыслю, что впрок тебе они будут, а мне вроде бы и ни к чему.

Я стоял, а в голове крутилось одно, — за какое-то хреново блюдо получить труды Абу Али ибн-Сины! Как же я вовремя сюда зашел!

Теперь наступила моя очередь трепетно раскрывать тяжелые обложки и смотреть на старославянскую вязь букв и думать, — кто же в глубине веков смог перевести и переписать на русском языке эти труды?

Книги были вынуты из сундука, упакованы и мы, выпив на посошок, наконец, расстались.

Домой я попал уже затемно, на большом подворье было уже тихо, только где-то в людской слышались смешки парней и визг девушек сидевших без света на вечерних посиделках. Там, как обычно, рассказывались страшные сказки, а парни, пользуясь темнотой, старались пощупать понравившуюся девицу.

Мои сопровождающие, быстро передав лошадей конюхам, побежали скидывать доспехи, чтобы тоже присоединиться к собравшейся в людской, молодежи. Трое вояк постарше пошли к себе. Нас же с Борисом встречали уже холопы, которые как всегда изобразили, что ведут меня под руки к крыльцу. Все уже знали, что по-настоящему это делать не надо. Но ритуал все равно приходилось соблюдать, увы, моего демократизма здесь никто не понимал.

— Борис, — обратился я к своему спутнику, — может тебе тоже в девишнике том посидеть, а то гляжу, ты на девок вовсе не смотришь.

— Сергий Аникитович, побойся бога, какие девки, старый я уже, не надо мне никого, бобылем буду век вековать.

— Ага, как же, — подумал я, — то-то ты к младшей сеструхе Верки Маньшевой дорожку протоптал. Вся дворня об этом говорит, а Глафира уже боярыней себя видит. Тем более что за прошедшее время Кошкаров приоделся и теперь уже не гол, как сокол.

Один из слуг нес за нами завернутые в холстину книги. Приказав их унести в кабинет я зашел в дом, где был встречен женой. Несмотря на то, что Ира знала, про мой визит к Хованским, ужин на столе уже давно меня ожидал. Не хотелось огорчать ее отказом, поэтому пришлось идти ужинать. Борис за стол не сел, сказав, что и так объелся у Хованских, ушел в свой закуток. Так, что мы сидели с Ириной вдвоем. Я рассказал о своей поездке, и что будущая крестная у нас появилась. Теперь остается только согласовать дату крещения с Иоанном Васильевичем и все будет в порядке. За все сказанное я был расцелован и назван молодцем.

— Смотри-ка, — подумал я, — все же мое влияние дает себя знать, — еще полгода назад, Ира так бы непосредственно себя со мной бы не вела.

Но вскоре до нас донесся детский плач, жена сорвалась с места и унеслась на женскую половину, я даже не успел ей напомнить, что там целых три мамки, которые вырастили не одного ребенка, и что они вполне справятся и без нее.

— Ну, что же, если меня оставили одного, надо пойти рассмотреть поближе подарок Хованского.

В кабинете я зажег две лампы и в их свете начал развязывать крепко затянутые узлы. Наконец, это мне удалось и я, положив один из фолиантов на стол, приступил к чтению. Как всегда, чтение старославянской вязью меня жутко раздражало, хотя я за эти годы изрядно улучшил свое знание письменности. Поэтому минут через двадцать начали слипаться глаза, и я отправился на боковую.

Утром, все было, как обычно, молитва, завтрак и Кремль. Сегодня никаких нравоучений государь мне говорил, только погрозил пальцем, унизанным двумя перстнями сначала мне, а потом Брянцеву, который тенью стоял за его высоким резным стулом. Намек мы оба поняли правильно, и я заверил Иоанна Васильевича, что нарушать царский приказ не намерен.

Когда же я зашел в приказ, там уже меня ожидал неожиданный посетитель. Это был уже знакомый мне Джером Горсей.

Он, видимо помня наши предыдущие встречи, был свеж, как огурец, намыт и начищен. Я попросил его подождать. После того, как провел со своими подчиненными краткое совещание, пригласил английского купца, или точнее шпиона королевы к себе.

— Что на этот раз привело вас ко мне уважаемый, — спросил я, когда мой гость скромно присел на край лавки.

Горсей немного замялся, кашлянул и начал говорить.