Василий Тарасенко - В катакомбах времени

Фаддей Зосимович переглянулся с медсестрой. Ларочка Ветрова пробормотала:

- Как он только держится?

Находившаяся здесь же Тамара, каптенармус баркента, уронила поднос с какими-то деталями, поспешно присела, стала собирать микрочипы. Хирург зычно позвал:

- Пыхтыч! Иди помоги Чижу пробудить Йога...

- Слушаюсь, - отпаровозил дройд и бесшумно выскользнул из медотсека. Ларочка грустно улыбнулась, разогнала остатки дыма тонкой рукой и вернулась к отладке медстола. Начиналась серьезная работа. К тревогам завтрашнего дня примешивался нехороший покой после сегодняшних событий...

А по нервам корабля неслись все новые распоряжения и уточнения капитана. И лишь боцман обратил внимание, что голос капитана был слишком механический и ни разу не сорвался, не дрогнул, не сбился...

Над песками Бонда висела звонкая ночь со своими шорохами, вздохами, с тонкими шепотками ветра. Виктор подошел к шлюзу, посмотрел из темноты коридора на ярко освещенную площадку, где сумрачно курил полноватый и обычно добродушный спейсер Носик. Сунул руку в карман куртки, еще раз обхватил пальцами прохладную рифленую рукоять монитрона, излучателя игольчатых вихрей монополя, бесшумно втянул в себя сухой холодный воздух и ступил на пластик шлюзоприемника. Павел вскочил со скамьи, вытянулся и отрапортовал:

- На периметре спокойно. Давид отправился в очередной рейд-патруль.

- Вольно, спейсер, - обронил Виктор с мыслью: "Тебе тоже наплевать. Всем вам..." Капитан тяжело сел на откидную скамью и долго сидел вот так, молча, уставившись неподвижным взором в ночь. Павел с тихим ужасом отметил, что капитан постарел лет на двадцать. Даже седина пробилась на висках... Виктор раскаменел и сказал:

- Мигни статиком, Павел. Я пойду поброжу в песках.

- Но, капитан... Вы нарушаете свое собственное распоряжение, удивленно ответил спейсер. - Я не должен никого ни впускать и ни выпускать. Даже с Деви я болтаю через статик.

В Викторе поднялась волна глухого злобного раздражения. Он дернулся, чтобы встать, почувствовал духоту... "Да что же... Они уже и против меня..." Рухнул назад на скамью.

Павел поспешно отвел глаза. Его рука сама потянулась к пульту. Он отрапортовал:

- Авдей Казимирович, говорит вахтенный Носик. Тут у меня капитан, хочет выйти в пустыню. Можно?

- Ты ошалел? - раздался голос старпома. - Капитана еще никто не снимал с его должности. Ты чего у меня-то разрешение спрашиваешь? Я, что ли, капитан?

Павел поежился. Ему было боязно. Решившись, он сказал:

- Даю два часа, Виктор Степанович. Если не появитесь, объявлю тревогу...

Виктор пробормотал:

- Спасибо... Павел...

Постоял, не зная, что еще сказать. Павел торопливо добавил:

- Время, сударь.

Виктор шагнул за черту линейного излучателя и очутился на овальной площадке. Медленно спустился по трапу и пошел в ночь, растворяясь в сумраке. Павел проводил взглядом мешковатую фигуру капитана, отметил направление движения и хмуро включил поле.

Виктор шел вперед, утопая в мягком прохладном песке по щиколотки. Он знал, куда идет. Через полчаса впереди проступил силуэт развалин... Песок осыпался, шептал о чем-то своем. В темноте громко перекликались какие-то местные птицы.

Виктор с шипением продрался сквозь зверский колючник, устало постоял и медленно пошел к башне, к тому самому месту. Позади остались руины стен, освещенные призрачным светом слабосильного спутника. Упала мертвая тишина, нарушаемая лишь шорохом песка под ногами. Виктор подошел к башне и сел на песок, съехав спиной по нависшей кладке. Куртка собралась у лопаток. Он поморщился, нехотя выправил материю и расслабился, закрыв глаза. Сама собой отчетливо всплыла та страшная минута... Он с хрустом стиснул зубы, застонал от непомерной тяжести навалившегося горя и трахнул рукой по... Вспышка боли, ладонь к глазам, кровь... Виктор с треском выдрал из песка куст колючника и снова замер. Здесь упал его сын, жестко сломав колючие кусты. Теперь же колючник выпрямился, снова расправил ветви-гарпуны... Как он посмел? Совсем рядом от Виктора ярко голубел цветок синей розы. Капитан злобно сломал жесткий стебель и замер. Зачем он это сделал? Он понял, почему он сломал цветок. Природа безмолвно говорила: "Жизнь продолжается"... Без Сашки... У Виктора на целую вечность захолонуло сердце. Он вспомнил, как катал подрастающего сына на спине, как Санька доверчиво жался к нему, ластился, словно котенок... Теперь ничего этого не будет... Впервые за часы, пролетевшие ПОСЛЕ, Виктор отчетливо осознал все случившееся. Он с воем согнулся под нависшей стеной башни, хватая руками песок и выплевывая вместе с кровью и песком слова: