Роберт Силверберг - Лагерь Хауксбилль

Или на то, что когда-нибудь оттуда, сверху кто-нибудь увидит этого молодца, которого я сегодня поймал. Я сам не позволю, чтобы это произошло, рассеку для изучения его анатомии. Для них он потерян.

– Но вы сожалеете о том, что этот вид так и останется неизвестным для науки, – сказал Ханн. – Для науки двадцать первого века.

– Конечно же, сожалею. Но разве я в этом виноват? Наука все-таки знает о существовании этого вида. Я представляю науку. Я ведущий палеонтолог этой эпохи. Но я не могу опубликовать сообщение о своей находке в профессиональном журнале. – Он нахмурился и побрел прочь, не выпуская из рук огромного красного рака.

Ханн и Барретт переглянулись. Это был естественный взаимный ответ на ворчливую вспышку Рудигера. Но тут же улыбка сошла с лица Барретта.

«…термиты… один хороший толчок… лечение…» – Что-нибудь не так? – спросил Ханн.

– Что?

– Вы как-то неожиданно поникли…

– Это дала о себе знать нога, – ответил Барретт. – Такое у меня нередко бывает, чтоб вы знали, Ханн. Вот так. Я могу помочь перенести этих зверей. Сегодня вечером у нас будет свежий суп из трилобитов.

Они начали подниматься по ступеням к лагерю. Неожиданно откуда-то сверху послышался дикий крик. Это кричал Квесада.

– Ловите его! Ловите его! Он мчится к вам!

Встревоженно задрав голову, Барретт увидел Брюса Вальдосто, который изо всех сил мчался вниз. Он был в чем мать родила, а за ним развивались лоскуты ткани, которыми он недавно был привязан к койке. Примерно в сотне метров выше него стоял Квесада, из носа которого текла кровь. Вид у него был поникший и ошеломленный.

Вальдосто, несущийся вниз, представлял собой жуткое зрелище. Он никогда не был проворным из-за своих ног, но теперь, после нескольких недель, проведенных под воздействием успокоительных средств, он вообще вряд ли мог стоять на них. У него была нарушена координация движений. Он делал рывки вперед, спотыкался и падал, катился на четвереньках, затем с трудом поднимался, и, сделав еще несколько шагов вперед, снова падал. Его волосатое туловище блестело от пота, дикие глаза ничего не видели перед собой, губы были сомкнуты. Он походил на какое-то животное, сорвавшееся с цепи и мчавшееся теперь куда глаза глядят, навстречу свободе и гибели сразу.

У Барретта и Ханна едва хватило времени, чтобы бросить трилобитов на камни, когда на них обрушился Вальдосто.

– Давайте сомкнем плечи и преградим ему дорогу, – предложил Ханн.

Барретт кивнул, но не смог поравняться с Ханном достаточно быстро, так что Ханн схватил его за руку и потянул к себе. Барретт уперся что было сил в костыль. Вальдосто ударил их, как камень пущенный из пращи.

– Валь! – вскричал Барретт и попытался его задержать. Но Вальдосто воткнулся прямо ему в живот. Барретт принял на себя всю инерцию массивного коротышки. Костыль впился глубоко под мышку, Барретта развернуло, он подвернул здоровую ногу, и все его тело пронзила острая боль. Чтобы не вывихнуть плечо, он отпустил костыль, который отлетел назад, и сам тоже стал падать, но успел подхватить костыль снова, прежде чем опрокинуться назад. Из-за этого между ним и Ханном возник промежуток, через который, словно пушечное ядро, прорвался Вальдосто. Он увернулся от хватки Ханна и помчался дальше вниз по ступенькам.

– Валь! Вернись! – орал во всю глотку Барретт. – Валь!

Но он больше ничего не мог сделать и беспомощно смотрел, как Вальдосто достиг воды, то и дело скользя по камням, и с разбегу бултыхнулся в нее. Его руки беспорядочно били по воде в каком-то безумном кроле. Некоторое время его голова показывалась на поверхности, потом на него обрушилась волна и, откатившись назад, увлекла его за собой. Когда Барретт увидел его снова, он был уже в пятидесяти метрах от берега.

К этому времени Ханн подбежал к ялику Рудигера, вытащенному на берег, и начал стаскивать его в море. Сделав несколько шагов по воде, он прыгнул в ялик, и стал отчаянно грести. Но уже наступил прилив, и волны швыряли утлую лодчонку, как тростинку. После каждого метра, который Ханну удавалось отвоевать у моря взмахами весел, приливная волна отшвыривала его назад, к берегу. А Вальдосто в это время удалялся все дальше, рассекая волны сильными руками, на короткое время поднимаясь над поверхностью, а затем исчезая, чтобы через несколько долгих секунд показаться снова.

Ошеломленный Барретт словно окаменел на том самом месте, на лестнице, где мимо него пролетел Вальдосто. Лицо его исказила боль. Затем к нему присоединился Квесада.