Патрик Ли - Брешь

— Ну и какой ты после этого папаша? — произнес человек с крысиной физиономией на ломаном, но певучем английском. — Как ты после этого на себя в зеркало смотреть будешь? Ну разве можно позволять девочке так долго мучиться?

Последовал высокий, быстрый, на беличий манер, смешок.

Глаза ее отца затвердели, взгляд сместился с мучителя и встретился с ее взглядом. Теперь слезы струились и по его лицу.

Надо полагать, это тоже являлось частью пыточного процесса: заставить их, когда Пэйдж будет подвергаться мучениям, смотреть друг другу в глаза. Возможно, с другими людьми такое срабатывало, но в данном случае захватчики жестоко просчитались. Именно взгляд отца придавал ей сил, чтобы выдержать муки.

Но, разумеется, они заставляли их смотреть друг на друга не ради нее. Все это проделывалось из-за отца. Именно его они хотели сломать таким образом.

Неужели это сработает? Неужели им удастся сломать его?

Нет, черт возьми, как бы не так! Не может быть, чтобы Пэйдж вынесла все эти немыслимые страдания напрасно, с тем, чтобы в итоге их мучители все равно добились от него своего.

Ну и, кроме того, ее отец просто был сильнее, в этом Пэйдж нисколько не сомневалась. Он знал, что стоит на кону, понимал, каковы могут быть последствия, и возможность сказать этим людям, как включается «Шепот», им просто не рассматривалась. Тут и говорить было не о чем.

Моргая сквозь слезы, Пэйдж пыталась придать своему взгляду твердость и уверенность. С ней все в порядке. Да, черт побери, в порядке, пусть даже ее колотит дрожь и все внутри сжимается от ужаса, когда она слышит, как человек с крысиной физиономией роется в своем футляре и достает инструмент. И пусть слезы неудержимо льются из ее глаз, ее взгляд должен придать ему сил, чтобы выдержать это зрелище, ибо, сколь бы жутким оно не было, дать им то, чего они добиваются, было бы несравненно, гораздо хуже…

Мучитель извлек свой инструмент, включил его, а спустя секунду его зажимы сомкнулись на обнаженном нерве. Пэйдж истошно завопила, а образ отца перед ее глазами расплылся, словно отражение в мутной воде.

Трэвис в полной неподвижности лежал на скальном уступе и пытался восстановить в памяти мысленный настрой убийцы. С которым распростился много лет назад. Причем, как полагал, навсегда.

Так он считал до сего момента.

В бинокль было хорошо видно, как коротышка с ниточкой усов копошился своим инструментом в открытой ране на руке молодой женщины. Рот у нее был закрыт приглушающей звуки повязкой, но Трэвис все равно слышал ее истошные вопли. Притом что его стоянка находилась ярдах в пятидесяти от них по прямой.

И футах в семидесяти над ней.

Семеро захватчиков. Двое пленников.

Ощущение нереальности происходящего не отпускало Трэвиса с того момента, как он нашел миссис Гарнер. Кто, черт побери, эти люди? И что все это вообще значит?

Даже после того, как он заставил себя отвлечься от абстрактных предположений и сосредоточиться на ситуации, в которой намеревался действовать, вопросы все равно остались. Почему нападавшие решили остаться здесь? Как могут они чувствовать себя в безопасности всего в трех милях от места падения «Боинга-747», на борту которого находилась первая леди Соединенных Штатов? Не говоря уж о том, что за дерьмо было в стальном контейнере. Трудно было представить, что могло заставить нападавших задержаться здесь и на час, не говоря уж о трех днях. Правда, в записке миссис Гарнер говорилось, что у них есть на то причины, но ничего не объяснялось.

Стоит отметить и то, что самолет не обнаружил никто из представителей властей, которым вроде как следовало бы его искать. Включая, между прочим, самого президента. Но этих ребят, похоже, такие мелочи почему-то не волновали, они были настолько уверены в своей безопасности, что даже не удосужились выставить дозор. С одной стороны странно, а с другой — подтверждает правоту миссис Гарнер. Эти ребята ничего не опасались.

Из своего укрытия Трэвис мог прикончить их всех. Запросто. Тут и особого искусства не требовалось, учитывая позицию и дистанцию. И вооружение: он прихватил из самолета пять «М-16», и все они были сейчас поставлены на огонь очередями. Всякий, кому доводилось поливать клумбы с цветами из садового шланга, разделался бы со всеми девятью находившимися внизу людьми, опустошив магазины разве что первых двух винтовок. А уж про все пять и говорить нечего.

Да, он мог это сделать. Мог сделать это прямо сейчас, чтобы все было кончено.