Герберт Уэллс - Пища богов (пер. Тан)

Где-то в углу ямы с резким шумом упал железный лист.

— Братья! Я знаю, что нам делать! — произнес знакомый Редвуду голос, и при свете случайно упавшего на толпу луча старый профессор увидал, что все юношеские лица гигантов обернулись к его сыну.

— Делать Пищу очень легко, — продолжал последний, — мы наделаем ее для всего света.

— И что ж дальше?

— Нас меньше пятидесяти, а их миллионы.

— Но ведь мы еще держимся.

— Да, пока!

— Возможно, что и еще продержимся.

— Так-то так, но подумайте, чего это будет стоить. Сколько народу погибнет!

— Что же думать о погибших, — воскликнул кто-то, — подумайте лучше о будущих поколениях!

— Братья! — начал опять молодой Редвуд. — Что же нам остается делать? Что нам делать, если не драться с ними, а победив, заставить их есть Пищу? Они теперь уже не могут избежать своей участи. Предположите, что это возможно! Предположите, что мы заглушим свои инстинкты, задушим нашу силу и наши способности, откажемся от всего, что дала нам судьба, — от всего, что ты, отец, дал нам, — и молча, покорно унесем свою мощь в могилу, превратившись в ничто, как будто нас никогда и не было. Что же, разве пигмейский мир останется таким, каким он был до нас? Они могут, конечно, бороться с гигантизмом, но могут ли они победить? Если бы они даже всех нас перебили, что тогда? Спасло бы их это? Никоим образом! Потому что великое не только в нас, оно повсюду: оно в Пище и даже в самой сущности природы, в законах ее существования и развития, во времени и в пространстве. Расти, расти бесконечно — вот в чем состоит закон жизни! Я не знаю другого.

— А любить своих ближних и помогать им?

— Это тоже значит расти… если только мы не будем помогать своим ближним оставаться маленькими и ничтожными.

— Но ведь они будут отчаянно сопротивляться нашим попыткам заставить их расти, — сказал кто-то.

— Ну, что ж из этого? — возразил другой.

— Они будут сопротивляться в любом случае, — начал опять молодой Редвуд, — откажемся ли мы принять их условия, или нет, они во всяком случае будут стараться истребить нас. И лучше, если они будут делать это открыто, путем войны. Мир между нами может быть только неискренний, причем они рано или поздно нападут на нас врасплох. Нет, братья, не обманывайтесь: так или иначе они добьются своего. Война началась, и кончиться она может только полной победой одной из сторон. Если у нас не хватит предусмотрительности, то мы окажемся в их руках простым оружием против наших собственных детей, против великого дела, к которому судьбою призваны. Война еще только начинается. Вся наша жизнь должна быть сплошной битвой. Многие из нас погибнут, многие будут убиты. Победа даром не дается и будет нам стоить дорого. Но ничего! Лишь бы только сохранить свою позицию. Лишь бы только оставить после себя новое воинство, постоянно растущее и обеспечивающее окончательную победу!

— А теперь что же делать?

— И теперь, и после мы должны распространять Пищу, насытить ею весь мир!

— Надо же дать им какой-нибудь ответ, предложить условия со своей стороны.

— Наши условия — свобода производства и распространения Пищи. Никаких компромиссов между пигмеями и гигантами не может быть. Или те, или другие! Какое право имеют родители заслонять от своих детей свет и требовать, чтобы дети не превышали их своими размерами? Так ли я говорю, братья?

Толпа гигантов ответила одобрительным ропотом.

— И для их детей это выгоднее, — сказал чей-то голос из мрака, — станут, по крайней мере, настоящими людьми.

— Да и для родителей не худо сделаться родоначальниками новой расы, — подкрепил другой.

— Но ведь в следующем поколении все-таки будут и гиганты, и пигмеи, — сказал старик Редвуд, глядя на своего сына.

— Не только в следующем, но и еще во многих. И пигмеи будут нападать на гигантов, и гиганты будут теснить пигмеев. Так должно быть, отец!

— Значит, постоянная битва.

— Бесконечная война. Бесконечное недоразумение. Вся жизнь такова. Маленькое и великое никогда не поймут друг друга. Но в каждом человеке, отец, живет стремление к величию, только и ждущее благоприятных условий для своего развития, то есть Пищи.

— Так, значит, я вернусь к Катергаму и скажу ему…

— Нет, отец, ты останешься с нами, а ответ наш уже к утру дойдет до Катергама.

— Он пойдет на приступ.

— Пускай, — отвечал молодой Редвуд.

— Пора приниматься за работу, — послышался чей-то голос, и гиганты стали расходиться.

Кузнецы вновь принялись за свое дело, и ритмический стук их молотов послужил как бы музыкальным аккомпанементом к только что разработанной гигантской теме. Раскаленный металл светился ярче, чем прежде, и давал Редвуду возможность подробно рассмотреть обстановку импровизированной крепости с различными боевыми машинами, готовыми к действию. В стороне от них и на более высоком уровне стоял дом Коссаров. Около него виднелись величественные и прекрасные фигуры молодых гигантов в блестящих кольчугах, которые готовились к бою.