Герберт Уэллс: Первые люди на Луне (пер. Лачинов)

Этот промежуток времени, проведенный мною в пространстве, не имеет никакой соразмерности со всякой другой полосой моей жизни. Иногда мне казалось, что я сижу уже целую вечность, точно какой-нибудь бог на листе лотоса; другой раз, напротив, представлялось, как будто прошла лишь минутная пауза после моего прыжка с луны на землю. В действительности это было несколько недель земного времени. Но за этот промежуток я не чувствовал ни забот, ни тревог, ни голода, ни страха. Я сидел, погруженный в думы о наших приключениях и о всей моей прежней жизни. Я казался самому себе растущим все выше и выше, утратившим всякую способность движения, парящим среди светил небесных, и непрестанно сознание ничтожных размеров земли и мимолетности моей земной жизни смутно проскальзывало в моих мыслях.

Не берусь объяснить всего происходившего тогда в моем уме. Без сомнения, все, что там копошилось, должно быть приписано особым, исключительным физическим условиям, в которых я тогда находился. Всего любопытнее было возникшее у меня сомнение в своей личности. Я, если можно так выразиться, разобщился с Бедфордом, отпал от него; я смотрел на Бедфорда свысока, как на мелкое и ничтожное существо, с которым я лишь случайно был связан. Я видел в нем не более, как осла или иное жалкое животное, тогда как прежде склонен был взирать на него с гордостью, как на весьма умного и сильного человека. Теперь же я видел в нем не только осла, но потомка множества ослиных поколений. Я мысленно проследил его прошлое: его школьные годы, раннюю пору его зрелого возраста, его первую любовную встречу, — проследил не с большим интересом, чем если бы я вздумал проследить прошлое какого-нибудь муравья, копошащегося в песке… Кое-что из этого периода просветления, осталось у меня, к сожалению, и досель, и боюсь, что ко мне никогда вполне не возвратится прежняя самоудовлетворенность былого времени. Но в тот период обстоятельство это нимало не огорчало меня, так как я был убежден, что я столько же могу называться Бедфордом, как всякий другой человек, что я только дух, носящийся в тихом и ясном небесном пространстве. С какой стати мне огорчаться по поводу недостатков этого Бедфорда? Ведь я не ответствен ни за него, ни за них.

Некоторое время я боролся против этого самообмана. Я пробовал призвать себе на помощь воспоминания о каких-либо выдающихся моментах моей жизни, о нежных или сильных душевных волнениях; я чувствовал, что если бы мог припомнить какой-нибудь порыв страсти, то эта возрастающая рознь мгновенно бы прекратилась. Но этого не удалось мне. Я видел Бедфорда быстро шагающим вниз по Чансери-Лен, со шляпой на затылке, с развевающимися фалдами, стремящимся на публичный экзамен. Я видел, как он увертывался от столкновения со встречными прохожими, проталкивался между ними, даже приветствовал других подобных ему ничтожных созданий в этом движущемся канале людской толпы. Разве это был я? Я видел Бедфорда в тот же вечер в гостиной некоей дамы; шляпа его лежала на столе подле него, и он был весь в слезах. Неужели это был «я»? Далее, я видел, как он спешил в Лимпн сочинять драму, знакомился с Кавором, работал над сооружением шара; затем предпринял экскурсию в Кентербэри, из боязни отправиться с Кавором в задуманное путешествие. Неужели же это был «я»? Я не верил.

Я соображал, кроме того, что все это просто галлюцинация, происходящая от моего уединения и того факта, что я утратил всякий вес и чувство сопротивления. Я старался пробудить в себе это чувство, ударяясь головой о стенку шара, щипля свой палец и хлопая в ладоши. Между прочим, я зажег лампочку, схватил истрепанный номер «Ллойда» и начал перечитывать красовавшиеся на его задней странице убеждающие в реальности объявления о велосипедах Кетанея, о «ложках и вилках», предлагаемых одною лэди, очутившейся в бедственном положении, и так далее. Е было никакого сомнения, авторы этих объявлений действительно существуют, и говорил я самому себе: «Ведь это твой мир, и ты Бедфорд, и возвращаешься туда, чтобы провести всю остальную жизнь среди этого мира». Но червь сомнения внутри меня не унимался: «Да это не ты читаешь, это читает Бедфорд, н_о в_е_д_ь т_ы н_е Б_е_д_ф_о_р_д. В этом кроется твоя ошибка».

— Чорт побери, — закричал я. — Если я не Бедфорд, так кто-же «я»?

Но на этот вопрос не было пролито ни одного луча света, хотя самые чудовищные фантазии проносились в моем мозгу, как бегущие тени, мелькающие вдали… У меня даже явилась мысль, что я действительно нечто, существующее не только вне земли, но вне всех миров, бытие вне пространства и времени, а бедный Бедфорд был только щелкой, через которую я смотрел на жизнь…