Галина Мишарина: Бури

Мужчина нёс меня мягко, что-то говорил. Я понимала, что он пытается отвлечь меня, но упрямо продолжала осмысливать происходящее, давясь переживаниями и задыхаясь от волнения. Боль охватила ушибленный бок, и я вцепилась в мужчину здоровой рукой, чувствуя, как по щекам побежали слезы бессилия и слабости. Я поспешно спрятала нос у него в волосах, чтобы он не заметил, как я раскисла. Тоже мне, нюня! Жила одна-единственная уверенность: я была во всём виновата, и от этого хотелось спрятаться где-нибудь в укромном месте, чтобы ни волоска наружу не торчало. Так, чтобы никто никогда не нашёл.

Мы миновали корабль, и свет больно ударил по глазам, но я не зажмурилась.

Ветер освежал, и воздух был чистый, бодрящий и сочный. Я вдыхала его до головокружения, не замечала ни людей вокруг, ни всеобщей суматохи. Дыхание ветра шевелило спутанные пряди, сдувало слезы, прохладой обдавая мокрые щеки. В ушах зазвенело, перед глазами разлилась темнота, и я облегчённо потеряла сознание.

Сперва мне показалось, что я лежу в своей собственной комнате — тот же потолок, те же высокие окна во всю стену. Нет… Я приподнялась на локтях: комната точно не моя. Стены такие же, бревенчатые, но картины на них висят другие, и мебель иная. Я свесила ноги, поставила на пол. Пригладила рукой непослушные волосы, стараясь действовать только правой, да и то, не ладонью — она была расцарапана — а одними пальцами. Волосы на место возвращаться не желали. По утрам, после пробуждения, у меня на голове образовывалось «воронье гнездо», и сейчас было также. Волосы мне достались от мамы: цвета пшеничного колоса, курчавые и густые. Мы с ней подшучивали друг над другом, мол, с такими волосами можно спать без подушки. Сейчас у мамы они были до плеч, но по молодости она отрастила их чуть ли не до пят. Мне ни к чему были такие длинные лохмы, и так забот хватало. Сколько расчёсок я сломала о них, не сосчитать! Но все равно носила длиной до пояса, не стригла.

Я потянулась, тихо ойкнула — плечо всё еще было не на месте — и тут в комнату зашел мужчина, который мне помог. Я поднялась ему навстречу, постаравшись, чтобы подол закрыл жуткие грязные ноги.

— Алеард, — представился он, протягивая руку.

Он был очень высок, на голову выше меня, или больше. Правда, нашего соседа, дядю Мишу, всё-таки не обогнал. Тот вымахал под два тридцать, а широк был — солнце собой закрывал! В детстве мы называли его «Мишутка-великан». Он часто с нами играл, и его сыновья были одними из немногих, с кем я водила крепкую дружбу. Потом всё изменилось, и Пашка с Колей нашли себе других товарищей…

Я нерешительно улыбнулась Алеарду, и он улыбнулся в ответ, но не губами, а одними глазами. И в этой улыбке я ощутила нечто многообещающее, странное, едва ли остановимое. Чувство, подобное искреннему всполоху, который, показавшись на мгновение, замирает внутри сердца. Я не могла отвести глаз от его лица: и потому, что он притягивал своей необычной, спокойной и уверенной красотой, лишенной всякой изысканности, но полной настоящего мужества, и потому, что Алеард смотрел неожиданно ласково. Не участливо, не заботливо, именно ласково.

На нём была синяя футболка и джинсы, волосы небрежно падали на лоб, но теперь не казались мне такими темными. Они отливали и золотистым, и сочно-оранжевым, и огненно-красным. Губы у него были строгими, но не сжатыми в одну линию, как это бывает с излишне серьезными людьми. Короткая борода и усы, такие же рыжие, как и волосы, прибавляли строгому лицу возраста. Я подала Алеарду руку, сразу почувствовав, какая горячая у него ладонь. Он пожал ее осторожно, почти не притронувшись.

— Фрэйа, — ответила я и поспешно добавила: — Спасибо, что помог мне, Алеард! Я сильно испугалась, когда всё произошло…

— Я тебя понимаю. Хорошо, что ты серьезно не пострадала. И никто не пострадал.

— А корабль, Алеард? Он цел? — взволнованно спросила я.

— Целехонек, — ответил он. Глаза были спокойными, сдержанными. — Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше. Никогда прежде не теряла сознания. Странное ощущение. Привыкаешь к тому, что полностью контролируешь себя и свое тело, но когда происходит такое…

— Думаю, я бы тоже испугался, если бы на меня рухнула крыша, — ответил он серьезно.

Я улыбнулась.

— Всё произошло так быстро, что я не успела ничего предпринять.

— Но ты помнишь, что произошло? — спросил он, и было в его голосе что-то, что вынудило меня поднять глаза. Он смотрел внимательно, без какой-либо неприязни. Я поняла с облегчением, что он ни в чем не винил меня заранее.