Галина Мишарина: Бури

— Привет!

— Привет, Фр э йа, — спокойно ответил он. — Ты рано как всегда. Что думаешь делать?

— Не знаю, Эван сегодня в городе. Буду бродить, пока кому-нибудь не пригожусь.

Конлет кивнул. Он был замкнутым, неразговорчивым парнем. Много работал и редко отдыхал. У него было квадратное широкое лицо, короткий нос и веснушки на щеках. Светлые голубые глаза глядели внимательно, но взгляд был неприступным и холодным. Свои вьющиеся каштановые волосы он, по-моему, никогда не причесывал, отчего и вид имел весьма неряшливый. Впрочем, мне ли было говорить о нечесаных космах? Я вот свои причесывала постоянно, а что толку? Они всё равно жили своей жизнью и подчинялись исключительно тугим косам.

— Понятно, — сказал он и поглядел на меня как на лентяйку.

Я рассмеялась.

— Могу помочь устранить бумажный завал.

— Какой это? — нахмурился Конлет.

— А вон тот, где среди чертежей можно найти и яблочные огрызки, и остатки вчерашних бутербродов, и прочие весьма ценные вкусности!

Конлет фыркнул.

— Это не завал, Фрэйа. Это моё рабочее место.

— Оно похоже на моё, только у меня вместо бутербродов лежат надкусанные булочки, а вместо ручек и карандашей валяются кисточки и краски.

Конлет поднял брови.

— Ладно, — подозрительно сказал он. — Значит, ты не считаешь это бардаком?

— Неряшливое творчество мне по душе, Конлет, — улыбнулась я. — А что Бури? Куда ты засунешь эту колючку?

— Внутрь, — многозначительно ответил он. — Но если снова будет дождь, я уйду спать.

Лето выдалось жарким и дождливым, и я прекрасно понимала Конлета.

— Мне днём снятся красивые сны, — сказала я.

— Мне ничего не снится, — покачал головой Конлет. — Как пустота… — Он запнулся, откашлялся. Я никогда не могла понять, что происходит у него в душе. — Ясно. Пошёл работать. Удачного дня.

Он всегда появлялся внезапно и исчезал стремительно. Я привыкла к этому. Нас роднило только то, как внимательно и заинтересованно мы относились к кораблю. В остальном мы были совершенно разными.

Становилось жарче, а я упрямо бродила по ангару. Жара не доставляет неудобств, если знать, когда расслабиться. Конечно, все переносили духоту по-разному, но я видела — люди работали вяло, сонно, и постепенно в ангаре никого не осталось. Многие отправлялись на реку, кто-то шел передохнуть и перекусить в тени деревьев. Кто-то просто забрал дела «на дом», а кто-то, как Конлет, решил вздремнуть.

Я осталась возле Бури одна, и казалось, что он смотрит на меня. Он молчал. Ничего не понимая в его устройстве, я видела только формы, линии, цвета, текстуры, чувствовала его, и это освободило привыкший к установленным границам разум от условностей и шаблонов. От Бури исходил таинственный голубоватый свет, он проникал во все, что находилось с ним рядом. Интересно, но раньше я как будто не замечала этого. Я провела рукой по ребристому сияющему боку и зачерпнула немного голубого мерцания на ладонь. Проморгалась — почудилось, или?.. Честное слово, мне показалось, что корабль пошевелился! Я отпрянула, удивленная, и огляделась — вокруг никого. Ангар потемнел: пока ещё безмолвная, приближалась гроза. Бури затаился, и я не смела пошевелиться, словно попала в сон, где ничто от меня не зависело, но то был не кошмар. И снова я коснулась корабля, и опять что-то изменилось. Пространство вздрогнуло и глубоко вздохнуло. Я услышала странный, едва уловимый звук, словно кто-то чиркнул ножом по стеклу. Пауза. Тишина. Звук повторился. Ещё, и ещё раз. Он стал громче. Я прислушалась: может, это гроза так звучит? Нет, гром мелодично похрустывал над прозрачным куполом, и звук грозы был непривычен для уха.

Сердце забилось чаще. Я пошла вдоль высокого длинного борта, не отнимая руки, и всем телом ощущала движение: холодное, легкое, как будто под пальцами бегали крохотные букашки. Бури шевелился. Я не видела этого незатейливого движения, но слышала его, слышала тонкий перезвон металла, и чувствовала нарастающую вибрацию. Она была уже более отчетливой, и все менее осторожной. Гроза набирала силу, небо гудело. Оно медленно укутывалось облаками, как чёрной пеной. От приближающегося грохота начали звенеть стекла. Громовые раскаты смешивались с гулом, исходившим от Бури, и меня пробирала дрожь. Вид устрашающей темной тучи над самым куполом ангара отвлек на пару мгновений. Снова повернувшись к кораблю, я застыла: движение сотен перышков и чешуек стало различимо для глаз. Они переливались, словно рябь на воде в веселый солнечный день, но были не золотыми, а льдисто-голубыми, как весенний лед. Их тонкий перезвон сменился лязгом, и я отбежала на десяток шагов в сторону, чтобы успеть увидеть, как пугающе громадное создание поднялось… Вот появились крылья, и все его тело вытянулось, расправилось, как свернутая в комочек бумага, могучие лапы сделали широкий шаг… Посыпались осколки стекла, хорошо, что не мне на голову. Безумный порыв ветра раскурочил часть потолка, и теперь струи ледяного дождя умывали меня сверху, и грохот стоял невыносимый. Но я видела, действительно видела, как Бури всем корпусом развернулся ко мне… Его глаза!.. Я боялась двинуться с места. Он смотрел прямо на меня. Нет, не просто смотрел. Он видел . Последнее, что я запомнила — гигантские крылья развернулись молниеносно, разнеся ангар, меня отшвырнуло прочь упругим сгустком воздуха на какие-то обломки, что-то посыпалось сверху, я чувствительно стукнулась головой, успела услышать низкий, пробирающий до костей стон, и тут же потеряла сознание…