Сергей Абрамов - Однажды, вдруг, когда-нибудь…

— Я и про ваши ничего не знаю.

Засмеялся меленько, будто Игорь что забавное сказал.

— Мои идеалы давным-давно плесенью покрылись. Когда в Москву придём — если дойдём, — я тебе их презентую в отпечатанном виде. В типографии Московского университета. Называются «Смутное время».

— Учебник?

— Ошибник, прости за каламбурство. Писал о смутных днях в государстве российском, а как дожил до них, смотрю, не о том писал. Вот она, смута… — Он обвёл короткими ручками вокруг себя.

Но вокруг был лес и смутой не пахло. Игорь знал: когда Леднёв впадал в патетику, лучше разговор прекращать. Слишком много слов…

Дошли до Лежнёвки быстро, солнце только-только за полдень перевалило. Деревня лежала, соответствуя имени, на двух длинных и плоских склонах, вроде бы сбегала со взгорья, а внизу река текла, узенькая и голубая. И ещё церковка на самом верху торчала, как сахарная голова, слишком богатая для такой деревушки церковь — каменная, шатровая, белая, с выложенными красным кирпичом кокошниками, с красными же поребриками, с синими куполами.

Деревня была — из собственной памяти. Точно такую — или похожую? — Игорь видел на картине в Третьяковке. На чьей картине, не помнил, но деревня, выписанная ясно и чисто, с проработанными деталями, запала в память и вот теперь будто возникла перед Игорем — хоть в раму вставляй.

Старик Леднёв остановился, привычно перекрестился на ещё далёкую церковь, сказал тоненько:

— Однако… — Покосился на Игоря: как он? А Игорю тоже всё красивым показалось. Только креститься — увольте, это уж никакая легенда не заставит.

— Тихо чего-то, — проговорил.

— В полях все, — объяснил Леднёв.

Возможно, и так. Игорь плохо разбирался в сельском хозяйстве, тем более — в эти давние годы, когда, как помнится, лошадёнка заменяла и трактор и комбайн.

— Ну, с богом и со словом божьим. — Старик Леднёв набрал воздуха, как будто собирался нырнуть, и покатился по дороге, треща и даже, казалось, гремя плащом. Обернулся: — Авось приютят калик перехожих… Хотя мужиков-то нет. Повыбили мужиков-то, позабривали в защитников. А баба — она разве что может?…

Сильно не нравилась старику Леднёву деревня. В такой деревне, дело ясное, особо не погостюешь, того и гляди — бани не истопят.

— Почему нет мужиков? — стараясь быть равнодушным, спросил Игорь. — Вон один стоит…

В конце улицы, вальяжно облокотившись на забор, улыбаясь в сто зубов, чистый и бритый, стоял Пеликан.

— С прибытием вас, гости дорогие!

И тут, как по сигналу режиссёра, откуда-то вынеслись на улицу собаки разных мастей, завизжали, залаяли, помчались по колеям, а какие-то и задержались, начали пришельцев обгавкивать. И то из-под одного забора, то из-за другого стала появляться детвора, в основном мальчишки, босиком, в латаных и просто дырявых портках, а маленькие, сопливые — совсем без порток, кто о рубашонке, кто без оной. Стояли, смотрели на Леднёва с Игорем. И то ли порыв ветра тому виной, то ли — Игорь уже склонялся к этому — так было задумано, но бухнул языком колокол на колокольне, разок бухнул и замолчал.

А Пеликан стоял и улыбался.

Чистая мистика!…

Старик Леднёв на всю эту фантасмагорию поглядел, глаза к небу поднял, истово перекрестился.

— Что это вы, Григорий Львович, устроили?

— А что я устроил, Павел Николаевич, профессор наш разлюбезный?

— То никого-никого, а то…

И Игорь на Пеликана просительно смотрел, требовал ответа на тот же вопрос.

— Случайность, — хитро усмехнулся Пеликан, подмигивая Игорю. — Пустое совпадение, ехали бояре. А неужто вы, драгоценный Павел Николаевич, в сверхъестественное верите? Не верьте, бога нет, вон и Игорь вам подтвердит. Да вы и сами так считаете, ведь считаете, не спорьте, милейший вы человек… — Тут он подхватил малость ошарашенного Леднёва под ручку, под железно-брезентовую десницу, и повёл к избе, опять-таки оборачиваясь и подмигивая Игорю.

Изба была как изба, не лучше и не хуже других, в которых им уже приходилось ночевать, а порой — это уж какие хозяева попадутся — и делить стол. Игорь посмотрел по сторонам, прикидывая, откуда могут появиться в нужный момент очередные персонажи придуманного Пеликаном спектакля. Однако, неоткуда. Ни одной двери, кроме той, что вела в сени.

Пеликан поймал взгляд Игоря, усмехнулся.

— Не жди, никого нету. Хозяин с утра в лес ушёл.

— А остальные?

— В поле, — повторил Пеликан слова старика Леднёва. — Народу мало. Бабы да старики.