Отто Гайль - Лунный перелет

— Человече! Вы страдаете сплином! — воскликнул заинтересованный репортер, выскочив из машины. — Кто же вы: сиамский король или чемпион бокса?

— Меня зовут Ганс Гардт. Я — немец, и полагаю, что в Штатах не найдется и десяти человек, которые слышали бы мое имя, — ответил спокойно незнакомец, вынимая какой-то пакет из кармана куртки. — Я вам кое-что привез мистер Бигхед. Бутылка пива, весьма редкая вещь в безалкогольной стране. Выпейте за наше общее здоровье.

Томми был убежден, что встретился с сумасшедшим. Все же он взял завернутую в газету бутылку решив поскорей отвязаться от странного незнакомца.

— Еще маленькая просьба, — прибавил Ганс Гардт. — Вы ведь знаете, что мы, немцы, любим порядок. Не будете ли любезны расписаться в получении этой бутылки?.. — Он протянул свой дорожный паспорт.

Томми ничего не оставалось, как исполнить просьбу.

— Вы можете прислать мне и счет, — сказал он резко, написав несколько слов в паспорте.

— Этого не понадобится. Однако, вы забыли отметить время — 12 часов 7 минут.

Томми исполнил и эту просьбу.

— Еще что?

— Больше ничего. Благодарю вас.

— Ну, прощайте, сэр.

— До свиданья, мистер Бигхед, — сказал немец, — и не забудьте про экстренный выпуск. Ровно 12 часов 7 минут!

«Сумасбродный чудак!» — проворчал Томна и пустил машину полным ходом.

Когда Томми через несколько минут обернулся, немца уже не было. Он, по-видимому, свернул куда-то в сторону.

Томми стал недоверчиво разворачивать бутылку.

«Любопытно, что сунул мне этот чудак», — подумал он, откупоривая бутылку и нюхая ее содержимое. Действительно, в бутылке оказалось настоящее мюнхенское пиво, и Томми Бигхед, самый ловкий репортер Мичигана, не мог отказать себе в удовольствии залить досаду на незнакомца несколькими глотками.

Ровно через полчаса Томми входил в редакцию «Вечерней почты Мичигана».

— Алло, Томми, — приветствовал его главный редактор. — Вы знаете уже последнюю новость?

— Конечно, мистер Тиллер.

— Нет, Томми, не знаете, не можете этого знать, разве только вы были сегодня утром в Германии…

— В Германии? Нет, но немца… — он остановился, а затем прибавил: — А дальше, старина, что вы хотели рассказать?

— Сейчас получена телеграмма из Берлина: немцы опять делают попытку перелететь через океан.

— Это все? — заметил презрительно Томми. — Не проходит недели, чтобы, газеты не шумели о новых попытках перелета. Немцы не удовлетворяются уже чисто спортивными предприятиями, вроде перелета Келя из Ирландии в Нью-Фаундленд. Им хочется установить регулярное воздушное сообщение между Америкой и Европой.

— Да, да, Томми, но, по-видимому, это еще долго останется неосуществимой мечтой. Никто не в силах, бороться с постоянными западными ветрами; даже наш Линдберг не решился предпринять такой полет. Он полетел только из Америки в Европу, а обратный путь предпочел делать на пароходе. Бедняга, который попытается совершить перелет Европа — Америка, вынужден будет под градом насмешек повернуть с полпути обратно или же потонуть в море, как случилось со многими смельчаками до него.

— Как его зовут? — спросил Томми.

— Погоди-ка, — шеф-редактор стал рыться в пачке телеграмм. — Вот телеграмма, вот-вот… Этот новый летчик вероятно, страшный чудак: не потрудился даже как следует разрекламировать предварительно свое предприятие. Никаких интервью, никаких разговоров с представителями печати, и вдруг, в один прекрасный день, пускается в путь без всякого шума. Лишь за две минуты до старта он подозвал механика и велел взять курс на Америку, словно собирался сделать увеселительную прогулку.

Томми был в восторге.

— Молодец парень! Он не трещал о себе, как все его предшественники.

— Да, — согласился Тиллер. — И по одному этому мне хотелось бы, чтобы этот Ганс Гардт благополучно совершил свой полет…

Тиллер не стал больше говорить, ибо Томми Бигхед, самый ловкий репортер Мичигана, вдруг вскочил, словно его подбросила пушка, и схватил своего шефа за горло.

— Томми… — еле прохрипел испуганный до смерти редактор.

Репортер отпустил его и пустился в пляс в кабинете редактора, стал швырять стулья, сбросил кипу бумаг и книг на пол с таким шумом и треском, что окна задрожали.

— Балбес! Осел! — подобные нежные выражения так и сыпались из уст Томми.