Феликс Пальма - Карта неба

— Я беспокоюсь не только о своих баулах! Расслышали ли вы хотя бы одно слово из того, что я вам сказала? — воскликнула Эмма и сердито поджала губы. — У меня родственники в Лондоне, и я хочу как можно скорее вернуться к ним. Кроме того, именно на адрес тетушки придет ответ на телеграмму, которую я отправила родителям, ведь им наверняка захочется узнать, что мы держимся вместе и находимся вне опасности. Я ощущаю свою ответственность, это вам понятно? Хотя что может знать об ответственности человек, который притворился, будто он умер, украв у людей возможность путешествовать во времени, то есть лишив его величайшего открытия в истории из собственного эгоизма, потому что он уже достаточно разбогател и хочет спокойно наслаждаться своим состоянием? Вы по-прежнему думаете, что я когда-нибудь свяжу свою жизнь с вашей, мистер Мюррей? Если я здесь, в гуще этого ужасного безумия, то только по вашей вине!

— По моей вине? — вскричал миллионер, возмущенный несправедливостью обвинения. — Напоминаю, что именно вы предложили мне попробовать воссоздать марсианское нашествие в качестве условия, при котором вы выйдете за меня замуж, хотя и не любите… Но я-то люблю вас, Эмма. И заверяю, что если бы знал, что случится нечто подобное, то не позволил бы вам приехать в Лондон. Я принял ваш вызов только для того, чтобы получить возможность сделать вас счастливой, Эмма, однако вы собирались лишь унизить меня! Так кто из нас двоих больший эгоист?

— Я запрещаю вам называть меня по имени, мистер Мюррей! — воскликнула девушка. Затем несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и добавила невозмутимым, но язвительным тоном: — И хочу довести до вашего сведения, перед тем как выехать в Лондон, следующее: вы не только последний человек на земле, за которого я вышла бы замуж, но также последний из людей, с кем я хотела бы пережить разрушение нашей планеты.

Мюррей воспринял последние слова девушки как неожиданный удар под дых. Его лицо так побагровело, что, казалось, он вот-вот взорвется, но потом он опустил голову, слишком подавленный, чтобы вынести гневный взгляд Эммы, чьи глаза, похоже, были готовы испепелить его собственным тепловым лучом не хуже марсианских машин.

— Понимаю, мисс Харлоу… — пробормотал он. — Полагаю, что этим все сказано.

К своему сожалению, Уэллс не смог удержаться от сочувственной улыбки в адрес миллионера.

— Будет тебе, Гиллиам. Образумься, — услышал он свой подбадривающий голос. — Скажи на милость, куда, по-твоему, мы должны поехать?

Мюррей обреченно вздохнул, по-прежнему уставившись на свои башмаки. Он направился было к двери, но его остановил голос девушки.

— А что будем делать с ним? — спросила она, указывая на неподвижное тело агента.

— Ради всего святого! — вскричал Мюррей, уже совершенно отчаявшись. — Что вы предлагаете делать с ним, мисс Харлоу?

— Мы не можем оставить его здесь, — вмешался Уэллс. — Если эта машина разрушит здание станции, он погибнет под обломками… Мы должны взять его с собой.

— Что? — возмутился миллионер. — Ты в своем уме, Джордж? Ведь он же собирался заключить нас под стражу по приезде в Лондон…

— Ты предлагаешь бросить его на произвол судьбы? — с негодованием проговорил писатель.

— Ну что вы, мистер Уэллс. Разумеется, мистер Мюррей не собирается его здесь оставлять. Он же не настолько эгоистичен. Верно, мистер Мюррей? — с ехидной улыбкой спросила Эмма.

Тот не знал, что ответить, и лишь ошеломленно глядел на девушку.

— Я так и думал, — пошутил Уэллс. И, ухватив агента под мышки, обратился к Мюррею: — Не будь злопамятным, Гиллиам. Возьми его за ноги и помоги вытащить отсюда.

На станции тишина, встретившая их совсем недавно, сменилась диким хаосом. Как они и догадывались по звукам и крикам, долетавшим до их каморки, люди нервно сновали взад-вперед или сбивались в растерянные группы, внутри которых зрела паника. «Марсиане идут! — кричали многие, волоча свои чемоданы непонятно куда, словно внезапно все существующие убежища стали для них недостаточно надежными перед лицом угрозы таких масштабов. — Марсиане идут!» Толпы отчаявшихся людей старались влезть в единственный стоявший на станции поезд, кто-то разбивал стекла в окнах, чтобы проникнуть внутрь. Некоторые пытались штурмовать состав, расталкивая соседей, не разбирая, кто рядом с ними, а потому многие женщины и дети были грубо оттеснены от дверей, а то и безжалостно сброшены на рельсы. Со стороны эти толпы представляли собой столь же умопомрачительное, сколь притягательное зрелище, то была демонстрация дикости, идеальная иллюстрация того, как страх может лишить людей разума и даже превратить их просто в животных, движимых лишь эгоистическим стремлением выжить.