Феликс Пальма - Карта неба

— Что? — возмутился писатель.

— Весьма сожалею, джентльмены, но ситуация такова: странный аппарат убивает десятки людей, как вы сами описали это год назад, мистер Уэллс. И существует письмо за вашей подписью, мистер Мюррей, в котором вы признаетесь, что задумали воссоздать картину нашествия, сочиненную мистером Уэллсом. В любом случае кто-то из вас двоих должен будет дать некоторые разъяснения. — Он сделал паузу, чтобы оба лучше усвоили его мысль. — А сейчас, мистер Мюррей, прикажите вашему кучеру отвезти нас в Уокинг на железнодорожную станцию, прошу вас. Я должен связаться по телеграфу с моим начальством.

Мюррей неохотно отодвинул шторку в крыше и отдал соответствующее распоряжение.

— Превосходно, — обрадовался Клейтон. — Как только прибудем, сразу сообщу наверх, что везу обоих главных подозреваемых. И мисс Харлоу наверняка захочет телеграфировать своим родным, что не пострадала. И не пострадает в дальнейшем. — Клейтон состроил улыбку, которая должна была стать обворожительной, но всем показалась весьма зловещей. — Уверяю вас, вы находитесь в самых надежных руках, какие только существуют.

Экипаж миновал мэйберийский виадук, оставил позади вереницу домов в месте, известном как Восточная терраса, и, негромко поскрипывая, направился к станции Уокинг, а в это время вечер уже зашторивал сияние дня и погружал мир в ложное спокойствие. Кто бы мог подумать, что в нескольких милях отсюда марсиане начинают захват планеты?

Слабость и страшная усталость, близость смерти, тревога за Джейн, душевное смятение… Было это подстроено Мюрреем или нет, но, убегая от марсианского цилиндра, Уэллс испытывал то же самое, что и герой его романа. А сейчас, пока он рассматривал в окошко, как неспешно опускается на землю вечер, у него возникло ощущение, будто все случившееся с ним всего лишь несколько минут назад есть не что иное, как сон. Речь шла о столь типичном впечатлении, что он никогда не использовал бы его в своем романе, однако же именно это он чувствовал. Жить — значит подтверждать прописные истины, подумал он. Правда, к этому ощущению нереальности происходящего добавлялось еще одно, гораздо более знакомое: будто он отделился от собственного тела, что позволило ему увидеть самого себя и свое окружение извне, из некой необыкновенной ложи на берегу пространства-времени, по ту сторону самой что ни на есть достоверной действительности, которая внезапно теряла достоверность и драматизм и в которую его могла вернуть только концентрация, а еще, возможно, физическая боль, хотя, к счастью, до сих пор у него не было возможности проверить последнее. Это резкое отдаление от собственной жизни случалось с ним регулярно и могло настичь в любой момент. Не зная, случается ли подобное с другими людьми, поскольку такими вещами никогда не делятся, он решил заразить этой особенностью героя своего последнего романа, втайне надеясь, что какой-нибудь читатель признается ему, неизвестно, в какой форме и в какой ситуации, что также испытывает подобный разрыв с действительностью, превращающий его существование в мираж. Чтобы вновь стать участником происходящих событий и воспринимать их как нечто важное и затрагивающее его, Уэллс избрал самый простой метод: вонзил ногти в свою ладонь, что было предпочтительней, нежели просить Клейтона выстрелить ему в ногу. Щекочущая боль пробудила его. Затем, в качестве следующего шага в процессе выхода из оцепенения, он вонзил ногти в кожу своего сиденья и таким образом, убедившись в физической природе мира и собственного тела, сумел преодолеть неприятное отчуждение. Все это происходило в реальности и происходило с ним: он ехал в переполненном экипаже, спасаясь от марсиан. В любой момент он мог погибнуть, и спасение было главной их задачей, хотя его затуманенный разум до конца не понимал почему, так как не знал, что именно кончается со смертью.

К тому времени, когда они приехали на станцию Уокинг, Уэллс уже полностью вернулся в действительность и мог трезво оценить ситуацию. Он, как и его спутники, очень удивился, обнаружив, что на станции царит все та же повседневная рутина. Люди беззаботно сновали взад и вперед, а составы неторопливо осуществляли свои обычные маневры, напоминая животных во время случки. Пораженные, они наблюдали за прибытием поезда с севера, когда он быстренько высадил пассажиров на перрон, втянул в себя других и как ни в чем не бывало продолжил свой путь. Только над горизонтом нежными красноватыми фестонами поднималось зарево, а тонкая дымовая завеса скрывала звезды на небосводе. То были ужасы войны, трансформировавшиеся на расстоянии в изящные декоративные детали. Даже если известие о кровавой бойне, которую им удалось пережить, дошло до здешних мест, непохоже было, что оно сильно встревожило местных жителей. Вероятно, это объяснялось тем, что они слепо верили в мощь британской армии, которая боевым маршем уже направлялась к месту падения цилиндров, исполненная решимости в считанные часы уничтожить марсиан или кем бы они ни оказались, как всегда поступала с любым врагом, осмелившимся угрожать империи.