Феликс Пальма - Карта неба

Демонстрируя больший интерес, чем он на самом деле испытывал, Уэллс подержал протез в руках, обращаясь с ним, как с драгоценной реликвией. Агент со скучающим видом позволил ему все хорошенько рассмотреть и объяснил, что протез отвинчивается, а кроме того, к нему могут быть присоединены многочисленные приспособления для различных целей — от столовых приборов до орудий убийства. Уэллсу вспомнился его дядя Уильямс, потерявший правую руку и демонстрировавший культю, к которой привинчивался крючок, весело заменявшийся во время обеда на вилку. Однако рядом с изощренным протезом Клейтона он смотрелся бы как неумелая ученическая работа. Исчерпав эту тему, они вновь погрузились в созерцание ландшафта, и внутри экипажа опять воцарилось молчание.

— Нелепо думать, будто я имею какое-то отношение к марсианам, потому что написал роман, где предсказал их нашествие! — вдруг проговорил Уэллс как бы для самого себя.

Внезапная реплика писателя заставила Клейтона вздрогнуть.

— Не менее нелепо, чем намерение воспроизвести марсианское вторжение, чтобы завоевать расположение дамы, — ухмыльнулся он.

— Ничего, скоро наши сомнения рассеются, — пробормотал Уэллс.

Клейтон кивнул и снова уставился в окошко, посчитав вопрос закрытым. Однако вскоре он откашлялся и, к удивлению Уэллса, произнес:

— Я ведь вам уже говорил, что восхищаюсь вашими книгами? С большим удовольствием прочел все ваши романы.

Уэллс равнодушно покивал. Меньше всего ему хотелось сейчас произносить слова благодарности в адрес очередного поклонника.

— Знаете, я тоже пишу, — признался наконец Клейтон с преувеличенной застенчивостью дебютанта. Потом опять откашлялся и добавил: — Я мог бы прислать вам какую-нибудь свою рукопись, чтобы вы высказали ваше мнение? Для меня это было бы чрезвычайно важно.

— Конечно, Клейтон. С удовольствием почитаю. Пришлите рукопись на мой адрес на Марсе, — ответил Уэллс.

Еще пара миль молчания, и экипаж покатил по общественным пастбищам Хорселла. После того как они проехали мост Оттершоу и направились в сторону песчаных карьеров, им стали попадаться группы любопытствующих, пришедших из Уокинга или Чертей, чтобы увидеть то же, что хотели увидеть они. Но эти маленькие отряды превратились в настоящее людское половодье ближе к месту, где предположительно приземлился марсианский цилиндр. Глядя в окошко, Уэллс мог удостовериться, что там царит полный беспорядок. Зеваки заполнили все пастбища, тут и там сновали мальчишки, продававшие свежеиспеченные газеты, и их звонкие голоса сливались в единый хор, выкрикивая заголовки: «Нашествие с Марса?», «Странные машины в Уокинге», «Фантастика становится реальностью», «Мы не одиноки!», «Марсианин ли Г. Дж. Уэллс?»… Экипаж остановился около дюжины кэбов и кабриолетов, сгрудившихся в начале пастбищ, среди них выделялся роскошный экипаж — его не преминул заметить Уэллс. Они с Клейтоном спустились на землю и, прокладывая себе путь среди велосипедистов, тележек торговцев яблоками и лотков с имбирным пивом, направились в сторону поднимавшихся кверху струек дыма, указывающих местоположение цилиндра, почти неразличимого за толпой зевак, которые, казалось, пришли поклониться некоему божеству. По мере того как они приближались, стало видно, что цилиндр наполовину зарылся в песок. При ударе его о землю образовалась огромная воронка, песок и камни разлетелись в разные стороны, а окрестный вереск загорелся. Они сумели пробиться в первые ряды, и Уэллс смог убедиться, что Мюррей в конце концов блестяще справился с задачей. Так называемый марсианский цилиндр был почти идентичен описанному в «Войне миров»: округлый, громадный, с серебристой обшивкой, от которой в данный момент отскакивали камни, брошенные мальчишками, что расселись по краям воронки. И люди тоже реагировали точно так, как он предсказал, создав обстановку загородного пикника вокруг смертоносной машины. Некоторые даже фотографировались на фоне цилиндра, словно это был памятник.

— Согласитесь, впечатление такое, будто мы находимся внутри вашего романа, — сказал Клейтон, словно прочитав его мысли.

— Да, идеальная реконструкция, — восхищенно согласился Уэллс. — Мюррей — лучший аферист в мире.

— Не сомневаюсь в этом, мистер Уэллс, ничуть не сомневаюсь. Он даже добился, чтобы и погода была такой, как в вашем романе: жарища, и ни малейшего ветерка, — съязвил Клейтон. Затем извлек из кармашка часы и добавил, изображая разочарование: — Хотя ему не удалось сделать так, чтобы наши часы остановились, а, насколько я помню, у вас в романе они останавливались, и стрелки на всех компасах начинали показывать на то место, где упал цилиндр.