Лев Рубус - Запах лимона

Председатель распорядился принести большой фонарь с автомобиля, прочный трос, багры, и позвать еще несколько человек. Яркий свет ацетилена, восемь наклоненных над отверстием голов, общий вскрик… Женщина… мертвая женщина. Впрочем, может быть, жива еще. Скорее достать!..

Один спустился по веревке вниз. Обвязал петлю вокруг тела, крикнул наверх. «Да, да. Это жена Пальмерстона. Мертва».

Мертва. И от мертвой теперь уже совершенно отчетливо запах лимонного яда. А мысль невольно возвращается все к одному, — тов. Петрову. А Абрек все воет у ниши…

Этот день не дал больше никаких результатов. Поиски и исследования профессоров не увенчались успехом. Но зато следующие сутки оказались решительными. Утром под бараком № д была обнаружена лаборатория Компании, но кроме богатого ассортимента образцов почвы, — ничего: ни записей, ни реактивов. Однако и открытие пустой лаборатории сослужило свою службу. Председатель тотчас же приказал исследовать полы во всех помещениях.

Под складочным сараем, далеко в лесу (один из рабочих-добровольцев сейчас же вспомнил, что такой сарай существует), была найдена… аккуратно вырытая большая яма, нечто вроде начала железно-дорожного карьера, сильно расширенный шурф. В яме не нашлось ничего, но профессор, производивший поиски в этом месте, сейчас же констатировал необыкновенное богатство флоры этого уголка Ак-Мечетской дачи. Приехавший же на место председатель убедился при первом взгляде, что эта долинка, где стоял сарай, была именно той, которая описана в дневнике покойного Утлина.

Екнуло сердце. «Если «Революционит» еще есть, то он может быть или здесь, или нигде».

Быстрое исследование почвы лощинки в лаборатории бывшей Самшите-Концешн-Компэни. Чуть заметная, но вполне соответствующая утлинским описаниям активность. Или «его» уже нет, или он глубже. «Рыть!»

Петров не знает, сколько времени пробыл он в подземелье. Он знает только, что несколько раз терял сознание: рана, очевидно, слегка раскрылась. Из нее, правда, немного, но сочится кровь. И, несмотря на это, он чувствует себя не так уж плохо. В этом подземелье и свет и воздух таковы, что ему кажется, они как-то подкрепляют его, успокаивают нервы. Но что делать? Что делать? Он пытался пройти назад, в верхнюю пещеру к трупу… Увы, подземный обвал как раз возле него преградил туда путь…

О, насмешка судьбы… После многих часов ожидания, долгих томительных часов, одна ослепительная, как молния, мысль прорезает сознание Петрова. Крепостная, 7, таинственные явления таинственного дома… Голубой свет, тепло, «Революционит». Разумеется, это «Революционит…» Очевидно, пещера подходит под землей под то самое место, где нашел его Утлин… О… о! Значит, он здесь, совсем рядом… Если только они его еще не достали, не выкопали, не унесли… Оно рядом, а он бессилен спасти его для Республики Трудящихся. Оно рядом, и он должен умереть тут, у своей давно желанной цели… О! Это свыше его сил!..

Он мечется, как раненый зверь, бьется головой о голубую стену… Ему не хватает воздуха… Душно… душно… На берегу лазурного подземного озера несчастный снова лежит без чувств…

А время идет. Очнулся… Что это? Стук. Совершенно отчетливый стук. Здесь. Возле. Совсем близко.

Они. Это они. Они нашли. Они работают… Они сейчас его отнимут.

Бессильно сжимаются кулаки, бешено стискиваются зубы…

Он забывает даже, он не слышит, что удары с каждым мгновением все ближе, что, очевидно, стенка, отделявшая его от внешнего мира, тонка, что она вот-вот разрушится, что он… может быть, будет спасен. Он, заживо погребенный… Ах, что значит он и его жизнь? Мало ли ставил он ее на карту за дело трудящихся… Да, впрочем, и спасение ли еще несут ему эти удары английских кирок о каменный свод…

Страшный грохот. Целая огромная глыба рухнула в пещерное озеро… Струя холодного внешнего воздуха. Ослепительный солнечный свет. «Что такое? Кто здесь кричал?» — слышится растерянный голос со смешным иностранным акцентом.

А через час обезумевший от ужаса Абрек без конца, неотступно лижет руки и ноги лежащего на диванчике хозяина… Нет, не может быть… Нет, конечно, это не сон. И эта комната, и Абрек, и такое доброе лицо председателя, наклоненное над ним. Почему он так грустно-ласково смотрит на Петрова? Петров не видел себя в зеркале, не видел своего так страшно похудевшего лица… О, какое молодое измученное лицо, и над ним шапка — совершенно седых, серебряных волос…

Счастливые часы сменяются днями горьких разочарований. Опять Н.Т.У. становится неуловимой загадкой.