Лев Рубус - Запах лимона

Странно, чрезвычайно странно инженеру О’Дэти после тюрьмы, после ожидания смерти, так неожиданно очутиться среди заботливого товарищеского ухода в теплой, чистой, безопасной каюте «Воровского».

Столько приключений, столько перемен за один месяц, — сколько не выпадало на его долю за всю предыдущую, такую простую, такую обыденную жизнь.

Славный парень этот Соловьев. Он и Уислоу кажутся инженеру друзьями, которых он знает с раннего детства. И небывалые, непривычные для него отношения между матросами и командирами, и новые разговоры, когда вслух и ясно говорят о том, о чем даже в Англии нельзя даже и подумать, — все это волнующе интересно. До сих пор бывшая для него чужой и отвлеченной, несмотря на то, что его отец был простой рабочий, великая борьба трудящихся, — стала близкой и родной. А впереди его ждет цитадель мировой революции — СССР. Единственное, что его тревожит, — это его маленькая Кэт. Но товарищ Уислоу успокаивает его. Она в безопасности. Она все знает. Она гордится своим мужем. Дэти оказывает незабываемую услугу делу рабочих и крестьян. Тов. Уислоу может в ком угодно — поднять настроение, жизнерадостный человек, живой, как ртуть. Команда «Воровского» его очень полюбила. Ни слова не понимая по-русски, объясняется все же. тов. Отвислый, так его перекрестили ребята с матросами, присутствует на всех собраниях и принимает в них оживленное участие.

«Скоро, скоро, товарищ Дэти, будем дома. Маленький круг только, к сожалению. Если бы мы шли не на Мурманск, а на Ленинград, мы бы давно доставили вас на место… М-н-да. Эта буря в Бискайке задержала-таки нас немного. Пришлось заходить в Шербург, подправить кое-что. А прибыли бы мы, как предполагалось, в Гулль 25-го числа, не пришлось бы вам попариться в тюрьме. Но сначала вы нас ждали, потом и нам пришлось вас подождать… Правду говоря, и надежду потеряли, да и ждать больше не имели возможности».

Тов. Соловьев после разгрома революции 1905 г. был матросом в Английском торговом флоте и свободно говорит по-английски.

Две неразрешенные до сих пор загадки стоят перед учеными СССР, все так же бьются они, разыскивая состав таинственного лимонного газа, а, с другой стороны, новый вопрос волнует их с тех пор, как все русские газеты обошла сенсационная история с таинственным домом на Крепостной улице. Приехали профессора из Москвы и Ленинграда. Пустой дом осмотрели десятки раз. Вскрыли и заменили новой всю электропроводку, применяли точнейшие измерительные приборы, выселили управдома, и в его флигельке устроили целую лабораторию; но ни химики, ни медики, ни геологи, ни специалисты электротехники не могут дать исчерпывающего объяснения. Впрочем, договорились ученые на одном пункте, что, впрочем, было ясно всем и неученым: на дом № 7 действует какая-то, в природе не наблюдавшаяся сила. Назначенный комендантом этого таинственного дома молодой коммунар однажды спросил знаменитого профессора Убутьева: «Где же тут все-таки собака зарыта?» Профессор хмыкнул носом, сердито посмотрел на нетерпеливого юношу через очки: «А вот ее-то мы и ищем… и найдем…»

Один из сотрудников Ростовского ГПУ, хлебнувший лимонного газа в стальном отделении Ростовского отделения Госбанка, обречен, — умирает. Товарищи исполнили его последнюю просьбу, — привезти его в Ленинград, — где он родился и где живет его семья. Профессор Попов, специалист по отравлениям, главный врач большой Ленинградской клиники имени Мечникова, уделяет много внимания интересному пациенту, но все усилия спасти несчастного напрасны. «Ох, попался бы мне тот мерзавец, который выдумал этот проклятый газ», не раз повторял профессор.

На Кетлер-Стрит все поставлено на ноги. Новая боевая задача: Дэти, Дэти! во что бы то ни стало, живым или мертвым, он необходим «им».

Давно не беспокоил московский дядюшка своего ленинградского племянника, того самого, который когда-то неудачно охотился за желтым чемоданчиком Петрова, с такой настойчивостью и так категорически. «Дэти, рыжий ирландец Дэти… Ищите в вашем районе… В случае нахождения сообщить немедленно…»

Наконец, 22-го мая у Вальсона есть повод одновременно и облегченно вздохнуть и еще более озлобиться.

«Рыжий ирландец О'Дэти высадился в Мурманске с «Вацлава Воровского». С ним известный глазговский коммунист Уислоу».

Сколько бы часов в день не работал неизменный раскрыватель зашифрованных тайн, мистер Брук, пробор его пребывает все в том же, отменно четком, геометрически правильном виде. Ему все равно, что именно, какие вести проходят через его руки на его привычном письменном столе. Так же он сгибает над ним свою сутулую спину, не поднимая серого лица, так же бесчувственно здоровается после службы с миссис Брук, так же с полным желудком и спокойной совестью засыпает каждую свободную ночь в теплой постели. Кажется, все зашифрует он с тем же ничего не выражающим лицом, все, кроме, может быть, уменьшения своего жалования и смертного приговора самому себе. Любит-таки пожить серенький мистер, и, может быть, его эту слабость кто-нибудь еще использует.