Лев Рубус - Запах лимона

После неприятной встречи у магазина Шах-Назарьянца Валентиночке и Брегадзе пришлось, выбравшись из Баку, временно поселиться в одной из ближайших дачных местностей… Но ненадолго. Брегадзе недоволен. Опять какое-то предписание, опять надо укладываться и ехать.

Дорого бы дал Петров, чтобы можно было ему сейчас проехать куда-нибудь за город. Но нет, как ни силен молодой организм, а тяжело, страшно тяжело дается ему победа над смертью. В течение многих недель Петров то встает и, шатаясь, похудевший, желтый, как восковая кукла, небритый, бродит по веранде дома, где помещается лазарет, то снова валится с ног и по целым суткам лежит без сознания. О, эти убийцы из-за угла! Масками, гримом, засадами думают вырвать они у трудящихся всего мира то, чего не вырвали в борьбе лицом к лицу!

В конце июня доктор после осмотра: «Больной Петров просится домой. Разрешаю с завтрашнего дня считать выбывшим…»

Мягкий Бенц Аз. ГПУ проложил пыльные колеи от лазарета к маленькой уличке в центре города. И Петров у себя. Пред. Аз. ГПУ — дежурному: «За квартирой тов. Петрова установить надзор. Нельзя допустить, чтобы его еще раз вывели из строя. Я чувствую, наступает решительный момент».

Немудрое хозяйство у Петрова. Оно в порядке. Толстая Зоя Родоканаки успела привязаться к своему спокойному, тихому, всегда опрятному жильцу; она долго проклинала по-русски и по-гречески его врагов, когда узнала о ране, и добросовестно следила за всем. Одно только ее смущает:

«Что с Абреком?»

Плохо собаке. То ли от горя по раненому хозяину, то ли от чего другого, — совсем запаршивел Абрек. Целыми днями чешется — то лапами, то трется о вещи, шерсть лезет огромными клочьями, даже воет от бешенства несчастный пес.

Петров, возвратившись, едва узнал животное. Красавец, пушистый, длинношерстый — и вдруг! Из-под остатков шерсти сквозит отвратительная, омертвевшая, сухая шкура. Глаза едва смотрят сквозь опухшие веки, горячий нос, жалобное взвизгивание.

«Что это с Абреком?»

«Сейчас же сбегайте за ветеринаром! Как не стыдно было до этого довести собаку. Я никогда не видел такой страшной чесотки. Это ужас! Как вам не стыдно!» О, Зоя Родоканаки не виновата в этом. Она тоже никогда не видела ничего подобного… Она сейчас сбегает за доктором, она знает хорошего, военного, русского…

Петров повалился на диван, чуть ли не со слезами. «Бедный ты мой, что с тобой сделалось!» Не каждого человека так пожалеешь, как умного Абрека. Вот и сейчас, подошел, слабо повилял хвостом, тяжело вздохнул и лег у дивана. Но почти тотчас же вскочил и, слабо воя от нестерпимого зуда, начал чесаться, чесаться, чесаться… Что за дьявольщина! Неужели… Ах, неужели и его отравил какой-нибудь злоумышленник… Может быть… нет, но это такая дикая мысль…

«Товарищ ветеринар. Эта собака мне крайне дорога. Прошу вас, сделайте, что можно… Меня самого долго не было, и вот…»

Высокий, сумрачный украинец наклонился над Абреком. Абрек даже не ворчит на ветеринара, только смотрит слабыми, печальными глазами. Но ветеринар ворчит над Абреком. Видимо, он тоже первый раз видит так страшно далеко зашедшую чесотку. Его спина закрыла от Петрова собаку. Он осторожно щупает его пальцами. Да, вот так болячки! Нагнулся ниже. Сел на корточки, исследует долго и внимательно… И вдруг повернул к Петрову досадливые сердитые глаза.

«Вы, товарищ, шо, голову мне морочите, или шо?»

«Как морочу голову? Почему?»

«Да какого это беса чесотка. Разве это чесотка? Стар я, товарищ, чтобы надо мной смеяться! Сами лечите такую чесотку».

Петров даже привстал с дивана. Он ничего не понимает. Что случилось с угрюмым, собачьим доктором? Но и доктор долго еще и недоверчиво смотрит на Петрова. И неожиданно, сразу начинает хохотать, как сумасшедший.

«А-ха-ха-ха! Чесотка! О, хо-хо-хо! Болячки! Эх, товарищ, товарищ, уморил ты старого человека. И зачем, кому это треба? Так вы, значит, и сами не знаете! Ну, смотрите!».

У него в руках маленький острый перочинный нож. Что за черт? Что он делает? Велел Абреку встать, собрал на его загривке всю его облезлую, полуголую кожу и смело прорезал острием ножа. Резкое движение… «А! Постойте!»

У Петрова вырвалось восклицание безграничного изумления. Хозяйка, смотревшая в дверь, истерически взвизгнула и убежала. И тут… тут случилось что-то дикое, нелепое, невозможное. Вся лохматая, ужасная, бело-желтая шкура сенбернара сразу, точно распоротая перчатка, упала к его лапам. Одно мгновение и Петрову показалось, что это либо сон, либо он сошел с ума. Из шкуры сенбернара, как бабочка из куколки, выскочил прекрасный, стройный тигровый дог, мускулистый, с гладким хвостом, настоящий бисмарковский и со счастливым лаем бросился к хозяину на грудь. Что это, что это значит?