Андрей Столяров - Звезды и полосы

Далее были откорректированы законы о выборах, о средствах массовой информации, об общественных организациях, права которых были значительно сокращены, о российских губернаторах, ныне, фактически напрямую, назначаемых из Кремля, и весь этот комплекс политических мер был обозначен как «суверенная демократия».

Вот теперь можно было заняться делом. В России начали возникать гигантские корпорации, бравшие под контроль целые отрасли российского производства: авиастроение, судостроение, коммунальное хозяйство, перспективные инновационные технологии. Причем, в отличие от западных корпораций, которые возникали сами собой и значит вынуждены были существовать в острой конкурентной борьбе, российские корпорации создавались исключительно государством, а потому сразу же наделялись колоссальными привилегиями. Известный петербургский экономист писал: «Образуются эти корпорации примерно так. Берется большой пакет государственных активов, к нему присоединяются частные (покупаются, разумеется, но только попробуй им не продай!), а затем все это объявляется госкорпорацией, которой управляет уже не правительство, а ответственные товарищи, назначаемые лично президентом РФ. За безубыточность эти новообразования не отвечают и банкротству не подлежат. Зато щедро накачиваются бюджетными средствами».

Или, как писал другой известный экономист: «Суть этой модели – в государственном перераспределении ресурсов «своим». Ее главный принцип – приватизация прибылей, национализация убытков: «своим» предоставляются все возможные льготы, «чужим» – налоговые претензии, завышенные требования и ограничения».

Иными словами, доходы госкорпорации в основном оставляют себе, а убытки, если они случаются, перекладывают на государство.

Любопытно, что россияне против этого не протестовали. Во-первых, разумеется, мало кто понимал, что в действительности происходит: для этого надо было владеть основами экономической аналитики, а во-вторых, «золотой дождь», начавший орошать Россию вместе с ростом цен на сырье, не оставался целиком в социальных верхах, часть его просачивалась и вниз: экономика России стабилизировалась, доходы россиян неуклонно росли, перед ними, как им казалось, открывались вполне благоприятные перспективы. К тому же ощутимо подрос и международный статус России, голос «энергетической сверхдержавы» начинал звучать все более громко, уверенно, «в полный рост». Это создавало ощущение психологического комфорта: нас уважают, с нами считаются, мы более не являемся предметом сочувствия или насмешек.

По сравнению с хаосом недавних реформ это было несомненное достижение. Россияне вновь почувствовали себя гражданами сильной и великой страны. Ничего удивительного, что они дружно голосовали за «партию власти»: пусть лучше так, чем то, что было всего лишь несколько лет назад.

В общем, все были более-менее удовлетворены. «Верхи» пилили бюджет, становясь постепенно миллионерами и миллиардерами, взрастая, ширясь и утверждаясь в среде глобальных элит, а «низы», куда часть «опилок» все-таки просып а лась, согласны были это терпеть, лишь бы избежать потрясений и нищеты.

Избранный путь оказался практически оптимальным.

И, вероятно, Россия, к тому же имеющая до сих пор ядерное оружие, могла бы существовать в данном статусе еще много лет, скорее всего, медленно угасая, поскольку создать крепкую производящую экономику «партии власти» все-таки не удалось, но мир неожиданно изменился, произошло перераспределение социальных ролей, сдвинулись в глубине какие-то тектонические пласты – выступила на авансцену истории сила, впервые обозначившая себя полвека назад.

Одной из примет новой эпохи стали студенческие революции конца 1960-х – начала 1970-х годов. Вспыхнули они, казалось бы, из-за пустяков: студентам одного из парижских предместий запретили оставаться в общежитии на ночь у своих герл-френдз. Эффект превзошел все ожидания. Будто искра упала на грандиозный взрывчатый материал. Студенты начали захватывать учебные заведения, громить аудитории, изгонять из них профессоров, организовывать митинги, демонстрации, строить баррикады, вступать в схватки с полицией, или – образовывать коммуны, контркультурные группы, экзотические секты, сообщества, да просто внешним видом своим – разрисованными футболками, длинными волосами, гитарами, татуировками – шокировать благонамеренных граждан.

Пожар охватил практически всю Европу и США, перекинулся даже на Азию, где произошли массовые студенческие волнения в Пакистане, эхом «Пражской весны» прокатился по странам социализма и развеял призрачные надежды Запада на мирную и благополучную жизнь.