Роберт Сойер - Триггеры

— Ага, — ответил Михелис.

— Ты отходил от операционной?

— Нет. Хотя… да, отходил в туалет. Собственно, я был там, когда погас свет.

— И ты оставался там, пока свет не включили?

— Ага. Это было совсем недолго.

— Да, недолго, — сказала Сьюзан. — Я, конечно, не учёный, но…

— «Погас свет»? — переспросил президент.

— Э-э… да, сэр. Когда взорвалась бомба в Белом Доме, был электромагнитный импульс — точно так же, как в Чикаго и Филадельфии. — Она повернулась к Михелису. — Каково расстояние от туалета до операционной?

— Полкоридора. Может, футов пятьдесят.

— Кто-нибудь сменил тебя у дверей операционной?

— Нет. Я просигналил Догерти, который располагался справа от меня, и Розенбауму, который был слева, что я на секунду покину пост; они были в зоне прямой видимости друг от друга, так что…

Сьюзан кивнула.

— Лаборатория Сингха находится более-менее над операционной. Так что эффект, вероятно, имеет ограниченный радиус — и ты в критический момент оказался вне его.

В комнату вошёл Сингх в сопровождении не кого иного как агента Догерти, которого Михелис только что упоминал.

— А вот это интересно, — сказала Сьюзан Сингху. — Я имею доступ к вашим воспоминаниям даже о недавних событиях, включая те, что произошли после броска напряжения.

— Правда? — удивился Сингх.

— Точно. Я знаю обо всём, что сейчас произошло между вами и рядовым Адамсом.

— Поразительно, — сказал Сингх. — Это означает, что мы имеем дело не просто с дампом памяти. Вы не просто получили копию моих воспоминаний в момент броска напряжения — вы остаётесь каким-то образом подключенной ко мне в режиме реального времени. — Он нахмурился, обдумывая этот факт.

— Однако то, что рядовой Адамс вам сейчас сказал, очень интересно, — продолжила Сьюзан. Она жестом позволила Сингху подойти ближе к президенту.

— Спасибо, — сказал Сингх, пересекая палату. — Мистер президент, те джентльмены, которых вы вспоминали играющими с вами в баскетбол: вы сказали, что одного из них зовут Ламарр. Пожалуйста, подумайте о нём — посмотрим, сможете ли вы вспомнить о нём ещё какие-то подробности.

Сет вскинул брови.

— О. Эхм. Да, Ламарр. Ламарр… э-э… — Президент помедлил, затем сказал: — Ламарр Браун.

— А цвет его кожи?

Он перевёл дух, потом сказал:

— Он… да, хорошо. Да, он чёрный. Теперь у меня в голове что-то типа его ментального образа. Чёрный… короткие волосы… золотая серьга… шрам над правым глазом.

— Над правым?

— Простите, с моей стороны над правым, а так над левым.

— Рядовой Адамс описал точно такого же человека и добавил ещё одну деталь. Что-то об улыбке Ламарра.

Президент нахмурился, вспоминая.

— Большая щель между двумя передними зубами. — Он помолчал. — Но… но я не… никогда не встречал…

— Нет, не встречали. А также вы не играете в баскетбол. — Сингх попытался немного разрядить обстановку. — Вообще-то это неправда, что белые не умеют прыгать, но вы, данный конкретный белый мужчина, из-за повреждённой ноги действительно не можете, верно?

— Да.

— И когда вы впервые вспоминали этого человека, вы видели его белым, — сказал Сингх. — Теперь вы видите его чёрным.

— Гмм… да.

— Мой пациент наверху, как вы, несомненно, уже догадались, афроамериканец. И, в отличие от вас, он знает, что все эти трое джентльменов также афроамериканцы.

Сет ничего не сказал. Сингх продолжил.

— Со всем уважением, мистер президент, давайте не будем пытаться избегать этого вопроса. Если я попрошу вас нарисовать человека — любого человека, среднего человека — вы, без сомнения, нарисуете лицо белого человека. Вам может быть интересно узнать, что хороший процент афроамериканцев, не говоря уже о сикхах вроде меня, также рисуют белое лицо: многие из них прекрасно осознают, что там, где они живут и работают, они составляют меньшинство. Ваш «человек по умолчанию» является белым, но мой пациент наверху вырос в Южном Централе Лос-Анджелеса в практически полностью чернокожем районе, и его «человек по умолчанию» — чёрный.

— И что? — спросил президент; Сьюзан показалось, что этот разговор ему немного неприятен.

— Смысл в том, — сказал Сингх, — что когда мы сохраняем воспоминания о людях, мы запоминаем лишь то, что отличает их от нашего типового представления. Вы сказали, что один из них был толст — и мой пациент описывает его так же. Но потом вы высказались в том смысле, что двое других худые, и я попросил вас пояснить. Если бы эти люди были реально тощими, эта деталь могла бы быть сохранена: худоба достойна упоминания, нормальная упитанность — нет. Точно так же для моего пациента цвет кожи его друзей не важен. И когда вы читаете его память, всё, что вы получаете — это то, что реально было сохранено: отличительные черты, такие, как щель между зубами Ламарра или шрам над его глазом, необычные детали одежды и так далее. И на основе этих скудных намёков ваш разум фабрикует остальную картинку.