Майкл Муркок - Узники неба

Айрис Бэверс внезапно остановилась и, глядя прямо ему в глаза, серьезно заявила:

— Послушайте, я уже сказала, что не хочу говорить об этом. Она была симпатичным человеком и хорошей подругой. Не надо способствовать распространению слухов, не имеющих под собой основания. Я скажу вам, чтобы покончить с этим. С деньгами у нее все было в порядке. И она не была жадной, скорее, наоборот. Ее отец давал ей приличное содержание. И сверх того, она получала здесь. Ни при чем также какой-нибудь мужчина или женщина — раз у вас такой извращенный взгляд на вещи. Она была в полном порядке. Я не видела ее вчера. У нас были трудные дежурства. Я знала ее лучше, чем кто-либо, и, насколько я могу судить, тут нет вообще никакого смысла. О’кей?

Это звучало вполне правдиво. К тому же, за этим угадывалось искреннее чувство. Вопреки видимости, Айрис Бэверс воспринимала случившееся как личную утрату.

Шеврон мягко ответил:

— Хорошо, Айрис. Прошу прощения, но мне необходимо было задать эти вопросы. Во всяком случае, я вижу, что это ничего не даст мне. Может, вы напишете письмо ее отцу? Я позабочусь о том, чтобы оно дошло.

К его удивлению, глаза девушки неожиданно наполнились слезами и она отвернулась, боясь обнаружить их.

— Я напишу, если есть время. Все это сводит меня с ума. Это так несправедливо. Она определенно не заслужила, чтобы умереть такой смертью. В этом точно нет никакого смысла.

Стоя в шлюзовой камере в ожидании, когда бригада техников закончит заправку челнока, Шеврон прокрутил все последние события в уме и пришел к тому же самому выводу. Во всем этом не было никакого смысла. Это внутреннее дело. Отделение безопасности проведет тщательное расследование и составит рапорт. Это не имеет отношения к международной арене. А может, он, действительно, пропустил что-то важное, как явствовало из его последней конфиденциальной проверки. Возможно, он был сбит с толку слишком большим количеством событий за слишком короткий срок, так что совсем не было времени остановиться и внимательно оглядеться?

Голос Бьюкза внезапно вмешался в его мысли. Он говорил с придыханием, словно ему пришлось дать времени обратный ход для того, чтобы встретиться с Шевроном.

— Ах, Марк. Рад, что успел застать тебя. Ты ничего не говорил о своем отъезде. Какие-нибудь незаконченные дела? Очень жаль, мы так хорошо поладили. Дамон и Пифий, ха, ха [5] Дамон и Пифий — неразлучные друзья (античная мифология). . Я знаю, ты не откажешь, если я попрошу кое-что сделать для меня. Только письмо для моей сестры. Пишу ей каждую неделю. Она — все, что осталось от моей семьи. Она любит меня и поддерживает со мной отношения. С фактории письмо дойдет быстрее. Внеси немного радости в ее серую жизнь, ха, ха.

— Конечно.

Шеврон сунул пакет в наружный карман. Пришел пилот. Шеврон защелкнул передок шлема, тем самым избавив себя от какой-либо дополнительной боли в ушах, полностью изолировав себя. Он махнул рукой в знак всеобщего благословения и проследовал за пилотом через люк.

Получив почти 5 г/с, когда челнок совершил маневр, корректируя курс, Шеврон вдруг ощутил тонкую нить еще свежего шрама, протянувшегося от правого плеча к левому бедру, словно вычерченную острым ножом. Возможно, у департамента были основания для тревоги, подумал он. Тот провал позволил оппозиции добиться такого поворота событий. Его уже перевели на запасной путь из-за того затруднительного положения, в которое он никак не должен был попадать.

Прежде чем потерять сознание, Шеврон четко увидел, как это было: иранка Паула, стоящая на коленях у его открытого чемодана, оборванного по подкладке умелой рукой. Той самой рукой, которая со знанием дела теребила его волосы так, словно хотела завладеть ими навеки.

Все вдруг стало ясно. Отдельные, разрозненные части встали на свои места, дав полную картину происходящего. Его, Марка Шеврона, одного из шести высших операторов департамента, прикончила смуглая, податливая гурия чуть ли не из средней школы.

Даже потом, когда глаза полностью выдали ее, он все еще медлил. Овальное лицо выглядело вполне серьезным и деловым. Она мгновенно оценила ситуацию и приняла решение, в то время как он все еще не мог справиться с чувством утраты и пустоты. У нее в руке появился маленький изящный бластер, и она выпустила тонкий обжигающий луч через всю комнату, прежде чем он справился с собой.

Только Блэкетт, появившийся следом и ей не видимый, спас ему жизнь.

Для Блэкетта она была не более чем пучком волос, обмотанным тряпками. К тому же она была врагом. Одним-единственным выстрелом он рассек ее лоб пополам.