Майкл Муркок - Узники неба

Шеврон обнажил зубы в оскале, словно два угрюмых пса столкнулись нос к носу, и, наклонив голову, быстро пронес под дверным косяком свои два метра.

Снаружи он очутился на открытой галерее жилого сектора спутника-кольца. С щелканьем открылись соседние люки, и вереница громоздких фигур медленно зашагала к ближайшей гравитационной трубе, приглушенно шаркая мягкими подошвами. Затем, один за другим, они начали перебирать руками вдоль стальной паутины ее сторон, словно множество гротескных паучков.

Три вахты, по двадцать человек каждая, обеспечивали номеру пятому непрерывную работу. Приезжие специалисты разного рода увеличивали эту цифру от шестидесяти восьми. На взгляд Шеврона, здесь была вся пара сотен, втиснувшаяся в командную рубку, выполненную в виде сферы, когда начальник станции подключился к главному каналу для всеобщей переклички.

По мере поступления, данные тут же подвергались обработке. Кто-то из местных остряков, уже прошедший регистрацию, заявил, что если старый ублюдок хотел только узнать, здесь ли они, то он мог бы выбрать более подходящее время. Во всяком случае, здесь больше некуда было пойти.

Шеврон, не обращая внимания на поток проклятий, обрушившийся на него, протиснулся между двумя круглыми портиками на верхнюю галерею, которая огибала сферу по окружности, и смог увидеть происходящее внизу, в операторской.

Большой сканер следил за пуском приземистого возвратного модуля. В тот момент, когда он отошел от горящего ярко-оранжевыми огнями трапа, в потоке следования докладов возникла пауза и Шеврон, очнувшись, быстро проговорил свои данные.

— Четыре-пять-один отклонение семь ноль отклонение Чарли девять, Шеврон.

Собственный голос прозвучал непривычно для его ушей. Шеврон был вынужден признаться себе, что не так часто пользовался им за последние несколько лет. Это был достаточно существенный момент, способный в одно мгновение превратить здорового мужчину в шизика.

Когда последний резидент отрапортовал, наступила пауза. Директор станции, доктор Вернон Грир, поднял было перчатку, чтобы дернуть себя за правую мочку уха, — так он поступал всегда, когда сильно волновался, — но наткнулся на гладкий панцирь забрала. Он сделал шаг вперед, выдернул из выхода приемника ленту и прочитал вслух высоким взволнованным голосом:

— Два-шесть-четыре отклонение семь пять, черт тебя дери, пять ноль, Мартинец.

Как финал учебной тревоги — это был полный провал. Шеврон, с его натренированной памятью на имена и лица, словно увидел Лойз Мартинец на объемно-цветном экране сканера. Она была маленькой изящной брюнеткой, еврейкой, словно сошедшей с ассирийских фризов. Мартинец работала в медицинском господразделении станции. Ему запомнились ее гибкие пальцы, оценивающе пробегающие по его бицепсам в тот момент, когда она брала пробу на очередной анализ крови.

Поэтому он очень удивился, когда Грир с треском, многократно отразившимся в шлемах, прочистил свою глотку и произнес:

— Я обязан сообщить вам, что мисс Мартинец вскрыла замок отсека, где находится челнок, и покинула станцию. Она не надела костюма. Смерть в этом случае наступает мгновенно. Я воспользовался исключительным правом, созвав весь персонал, чтобы подчеркнуть важность и… серьезность создавшейся ситуации. Нет нужды напоминать вам, что это второй случай за прошедший месяц. Такого не случалось в моей практике прежде. Итак, мы должны быть бдительными. Впредь, до дальнейшего уведомления, никто не должен оставаться один ни на минуту. Вам будут подобраны наиболее подходящие пары на время дежурств и время отдыха. Это означает, что вахтенные дежурства станут более продолжительными до тех пор, пока не будет проведено расследование. Мы не можем рисковать. Не можем допустить, чтобы это опять повторилось. Доктор Кулманн разработает детали. Никто не выйдет отсюда, пока ему не будет назначен партнер. Есть какие-либо вопросы?

Шеврон бросил взгляд на часы. Насколько время имело здесь какой-либо смысл, было ровно 02.00. Прошло всего семь минут с тех пор, как пробили тревогу. Жуткие останки Лойз Мартинец — жидкое месиво, сваренное глубоким вакуумом, скорее всего, уже собрали в мешок одноразового пользования. Грир действовал быстро и выдвигал вполне разумный план действий. Но его осуществление влекло за собой ряд сложностей. Постоянный соглядатай, контролирующий каждое его действие, мог бы свести на нет то полезное, что Грир мог сделать. Имел ли право Грир думать, что такого человека нет? Или существовал некто, кто вложил эту идею в его голову?