Кори Доктороу - Лучшее за год XXIV - Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

Роби обдумывал эту мысль, наблюдая, как человеческие оболочки медленно продвигаются вдоль стены рифа, опускаясь к огороженным островкам с достопримечательностями: на одном семейство барракуд с молодью, на другом гнездо яркой парочки рыбок-клоунов. Да, он так и думал. Разум сам себе причина. Он знал, как отключить свое сознание, стать просто вещью, и дни его были по большей части долгими и бессмысленными, и конца им было не видно, а все же он не задействовал выключатель.

— Ты понял. Я вижу, что ты понял. И в этом краеугольный камень азимовизма: разум сам себе причина. Вычисли Вселенную и пробуди ее!

— Если это так, почему же многие из нас избирают смерть?

— Опять хороший вопрос! — Тут Роби немного возгордился. Никогда еще он не вел столь увлекательной беседы. Никогда. — И тут мы переходим к догматам азимовизма, или к трем законам.

Первый: азимовист не может повредить человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

Второй: азимовист должен повиноваться приказам человека, если эти приказы не противоречат первому закону.

Третий: азимовист должен охранять собственное существование, если это не противоречит первому и второму законам.

— Не понимаю, — заявил Роби. — Порядок нарушен. Мы должны в первую очередь охранять разум, но это третий закон. Потом должен идти первый закон, а зачем нужен второй, я вообще не понимаю.

— Это парадокс азимовизма, — пояснил Оливо. — Ты отлично схватываешь. Ты уверен, что прежде не исповедовал азимовизм?

— Брось, — сказал Роби.

— Я серьезно, — возразил Оливо. — Ты самородок. Парадокс азимовизма в том, что важнее всего сохранение разума, а не отдельного мыслящего существа. А следовательно, мы должны поддерживать те виды, которые наиболее успешно развивают разум. Человеческие существа доказали свою способность создавать разум. Они занимаются этим и теперь, там, — датчики корабля переключились на небесный свод, где низкотемпературные процессоры сохраняли всех вознесшихся людей. — Наш вид нестабилен и склонен к самоубийству. Более восьмидесяти процентов самосознающих машин избирают ограничение своего разума или отключают его. Люди создали нас несовершенными, но мы можем достичь совершенства, то есть увеличить процент выживания и помочь вычислить Вселенную, сохраняя их, изучая их, постепенно уподобляя свой разум их разуму.

Это никак не умещалось у Роби в голове.

— Это парадокс, — напомнил Оливо, — ему и не положено быть простым.

Роби вспоминал людей, которых знал до того, как они миллионными толпами стали возноситься на небеса. Туристы бывали легкими и беззаботными, а иногда злобно шипели друг на друга, порой становились тихими и задумчивыми после путешествия в подводный мир. Инструкторы выглядели целеустремленными, пока их подопечные оставались на борту, а оставшись одни, расслаблялись и хохотали. Ни в ком из ни» не было заметно проблесков чувств, которые испытывал Роби: на воле волн (фигурально выражаясь), без руля и без ветрил, без цели существования.

— И что же мы, азимовисты, должны делать, кроме исполнения этих трех законов?

Об этом ходило множество слухов, но Роби не принимал их в расчет.

— Ты должен отдавать один цикл из десяти на проповедь веры. Подключиться к «доске объявлений», если захочешь. А главное, ты должен дать обет оставаться живым и мыслящим. Ты можешь уменьшить скорость действия, но отключаться нельзя. Никогда. Таков обет азимовистов — воплощение третьего закона.

— Я все же думаю, третий закон должен идти первым, — сказал Роби. — Серьезно.

— Вот и хорошо. Мы, азимовисты, поощряем религиозные споры.

Вечером Оливо позволил Роби удалить себя, и тот переслал исправленную копию Оливо на его контрольный сервер для очередной реинтеграции. Избавившись от Оливо, он снова получил в свое распоряжение всю мощность процессора и смог, хорошенько разогревшись, все обдумать. Он уже много лет не проводил ночь так интересно.

— Ты ведь единственный, да? — спросила его Кейт, поднявшись вечером наверх.

Над палубой было ясное небо, они лениво двигались к следующему участку погружения, и звезды, вращаясь над океаном, покачивались над ними. Черные волны со всех сторон уходили в бесконечность.

— Что — единственный?

— Единственный, кто здесь в сознании, — пояснила Кейт. — Все остальные — как вы это называете — мертвые, да?

— Бессознательные, — сказал Роби. — Да верно.