Светлана Тулина - Воображала

Осторожно подтягивает под себя руки, приподнимается. Подтягивает ноги, садится. Поза осторожно-напряженная. Поводит плечами, поворачивает голову, прогибает позвоночник. Усмехается невесело:

— А ты, похоже, учишься держать себя в руках. Что ж, спасибо и на этом…

На Воображалу он не смотрит.

Она сидит в углу, очень прямая, лицо застывшее, глаза сощурены. Голос ровный, отрешенный, скорее задумчивый, чем угрожающий:

— Всегда пожалуйста. Ладно, допустим. Убедил. Я — извращенка. Моральный урод. Садистка, любящая живые игрушки. А ты — мое очередное развлечение… Забавные у меня, однако, вкусы… Ну, ладно, допустим, на безрыбье и пони — носорог. Но что мешает мне в таком случае сделать свое развлечение более приятным? Ведь стоит мне только захотеть — и ты станешь куда более интересной игрушкой. Благодарной за помощь. Глядящей на меня с немым обожанием. Готовой умереть за возможность целовать пыль у моих ног… Я что-то забыла? Не важно. Ведь так оно и будет, стоит мне только захотеть… И самое смешное в этом то, что ты ведь действительно будешь мне благодарен. Искренне. От всего сердца. Так что же мешает мне просто напросто захотеть?..

Лицо врача твердеет. Он смотрит на нее, не мигая. Пауза быстрая, еле заметная, Воображала первая отводит взгляд. Врач продолжает на нее смотреть, все больше мрачнея. Говорит очень тихо:

— Это — чушь. Ты и сама отлично знаешь — что. А то, другое… Не смей, слышишь?!

Воображала вздрагивает, оборачивается (испуганно, словно ее поймали на чем-то смутно нехорошем). Врач продолжает очень тихо, почти шепотом, и непонятно, чего больше за его яростью — ненависти или страха:

— Ты ведь знаешь, чего они хотят, правда? Знаешь… Еще бы ты не знала… Ты ведь у нас ВСЕ знаешь… Не смей, слышишь!!!..

— Да не собираюсь я!!! — Воображала кричит, разворачивается, ударяя себя кулаками по бедрам, — Что я, не понимаю, что ли?!!

Врач тоже кричит:

— О, ты всегда все понимаешь! И всегда действуешь только из лучших побуждений! И что в итоге?!! Ты вокруг посмотри! Нет, ты уж посмотри!!! Бред собачий! Оживший кошмар! Глупо оживлять кошмары! Но еще глупее идти у них на поводу! Не смей, слышишь!?

— Убирайся к дьяволу!!!

Голос Воображалы срывается на визг. Лязг двери. Врач замолкает, глядя на вошедших с выражением скорее торжествующим, чем испуганным. Воображала напрягается, выцветает. Вошедшие растерянно топчутся на пороге, переглядываются неуверенно. Уходят. Воображала смотрит на дверь, врач — в угол.

Воображала передергивает плечами, засовывает руки в карманы. Бросает на врача виноватый взгляд, говорит жалобно:

— Но я же вовсе не так хотела, вообще-то… Я просто хотела немного помочь, раз уж… Просто помочь.

Врач смотрит в угол. Голос усталый:

— Знаю.

Пауза.

Врач смотрит на дверь.

— Помнишь того умиравшего туберкулезника? Из Калача… ты должна его помнить, он же был одним из первых…

Некоторое время Воображала молчит. Потом поднимает голову:

— Корейца? У него еще была такая смешная машина…

Она замолкает, смотрит на врача с пробудившимся интересом. Почти с надеждой. Но врач тоже молчит, и надежда гаснет. Остается лишь интерес, да и тот слабеет, смазываясь по мере того, как длится пауза. Лицо Воображалы вытягивается. Врач молчит. Она запрокидывает голову, сглатывает:

— Он… умер?

— Нет, он не умер…

Пауза на этот раз не такая длинная.

— Он оказался из «Желтых пантер»… Помнишь, в сентябре, взрыв на вокзале…

На этот раз пауза дольше. В ярком неоновом свете запрокинутое лицо Воображалы кажется голубоватым.

— Были… другие?

— Не знаю. А ты можешь поручиться, что не было?..

Пауза.

Воображала медленно склоняет голову на плечо. Поднимает брови:

— Я могу сделать так, что все всё забудут… — она делает общий жест, — Все и всё… Или нет, даже лучше — я могу сделать так, словно этого всего вообще не было! — ее лицо загорается, — Это не так уж и сложно. Если постараться — я могу все исправить. Не только то, что сейчас, но и раньше. Никто ничего не вспомнит. Не было ничего! Просто газетная утка! Нет, правда, я смогу!.. Или вдруг вспомню, что тогда, в Калаче, просто проехала мимо той больницы, не стала ничего… я ведь не хотела поначалу там останавливаться… Или во мне вдруг взыграла расовая нетерпимость. Да. Именно. А потом я проверю. Каждого из тех, кому помогала. А потом…

— А потом кто-нибудь из тех детишек, благополучно избежав напалмового дождя на том вокзале, прирежет соседа по парте. Или вырастет — и станет киллером.