- Значит, опыт все-таки удался! - воскликнула девушка. - О чем же они спорили?
- О чем? - спокойно переспросил директор. - А вот о чем. "Аристотель" утверждал, что в чемпионате по футболу на первое место в группе "А" выйдет команда "Крылья Советов". А "Эрг Hoop" визгливым и вибрирующим голосом, который для него придумал один фантаст, упрямо повторял: "Чепуха, чепуха, чепуха... 97,6 процента, Сын Голубой Планеты за то, что победит команда "Динамо". Да! "Аристотель" сыпал фамилиями игроков, ссылался на спортивных обозревателей и... и попрошу не смеяться! - рявкнул директор. - Не вижу в этом ничего смешного.
- Мы не смеемся, - сказала девушка. - Мы стараемся не смеяться. Ничего не случилось. Просто эти машины плохо запрограммированы, вот и все.
- Вы так думаете? - обернулся к ней директор. - Так вот, я все выяснил. Дядя Вася, дежуря в хранилище, в течение трех лет читал вслух спортивные газеты и журналы. Он даже слушал передачи со стадионов. Больше того, кое-кто из вас любил заходить туда по утрам. Так сказать, для обсуждения спортивных новостей. Да. И никто не вспомнил, что рядом - машины, пусть старые и плохие, но машины. Никто не вспомнил, что автоматы имеют акустические приемники и, следовательно, могут...
Голос директора потонул в общем смехе.
- Не огорчайтесь, пожалуйста, - сказал юноша в ковбойке. - Автоматы не представляют ценности: они, в сущности, не нужны. Но если хотите, можно легко убрать эту лишнюю информацию о... футболе.
- Нет, нет, тут нужно разобраться, - возразила девушка. - Пусть автоматы считались неудачными, негодными. Но теперь... теперь они спорят о футболе. Разве это не свидетельствует, что машина может мыслить, как человек? То есть почти как человек.
Директор покачал головой.
- Мой юный друг, - ехидно сказал он. - Это работают блоки анализаторов вероятности. И только. Как можно утверждать, что автоматы мыслят, когда один из них твердит о команде "Крылья Советов", а другой - о "Динамо"?! Ребенку же ясно: первенство возьмет "Спартак". Вы когда-нибудь бываете на стадионах?.. Странный вопрос.
натолий Сергеевич Скляров, тридцатилетний профессор истории, удобно устроившись на диване, в сотый раз перечитывал "Трех мушкетеров". Кардинал Ришелье вызвал к себе д'Артаньяна, и это волновало Анатолия Сергеевича, хотя он знал, что все окончится благополучно. Кардинал уже вручил смелому гасконцу патент на звание лейтенанта, когда из-за стены послышался робкий стук. Анатолий Сергеевич взглянул на часы; было два часа ночи. Он отложил книгу и встал с дивана.
Вторую половину дачи снимал учитель математики - тихий, застенчивый старик. За две недели Скляров, поглощенный работой над статьей для исторического журнала, обменялся со своим соседом лишь несколькими незначащими фразами.
Анатолий Сергеевич закурил сигарету и подошел к окну. Стук повторился.
Скляров застегнул пижаму и вышел на веранду. Математик стоял в дверях своей комнаты.
- Извините, пожалуйста, - быстро сказал он, увидев Склярова. - Я решился потревожить вас...
Он кашлянул и умолк.
- Что случилось, Семен Павлович? - спросил профессор, внимательно глядя на соседа. Старик, как всегда, был одет в черный, тщательно отглаженный костюм. Но по галстуку - слишком яркому и наспех завязанному - Скляров понял, что произошло нечто чрезвычайное.
У Семена Павловича было очень доброе лицо, и сейчас оно показалось Склярову особенно милым и добрым. Профессор подумал, что такие лица бывают у старых детских докторов, для которых главное оружие - потемневший от времени деревянный стетоскоп и беспредельная человеческая доброта.
Математик сконфуженно погладил пышные, еще сохранившие лихость усы и неуверенно произнес:
- Машина... Она сейчас будет говорить. Я полгода ждал, и вот сейчас зажглась контрольная лампочка. Вы - профессор, доктор наук, и только потому я осмелился в столь поздний час... Для объективности...
Скляров хотел было сказать, что он почти ничего не понимает в машинах. Но старик был взволнован, и Анатолий Сергеевич не стал возражать.
Они прошли в комнату, которую снимал математик. "Да, не очень уютно", подумал Скляров, бегло оглядев комнату. Заваленный книгами стол, аккуратно прикрытая серым солдатским одеялом железная койка, пузатый шкаф с резными ножками - все было сдвинуто в один угол. С потолка свисала на черном шнуре лампа, прикрытая вместо абажура листом картонка. На стульях в беспорядке лежали подшивки потрепанных журналов, коробки с радиодеталями и инструментами. В комнате пахло ночной сыростью и цветами. Вдоль стены, на полу, выстроились стеклянные банки с распустившимися розами.
Читать дальше