Илья Богатырев - Как родить и вырастить здорового и счастливого ребенка в современном мире?

А теперь, давайте мы вам расскажем, как конкретно мы, общались со своим сыном, что делали и чего не делали во время его воспитания.

При рождении нашего сына, я присутствовал вместе с Аней. Когда была перерезана пуповина и нашего сына запеленали, я сразу взял его на руки и носил примерно около двух часов, пока Анюта отдыхала. Все это время сын знакомился со мной. Внимательно изучал. Практически все это время мы смотрели друг другу в глаза. Я разговаривал со своим малышом, и он в ответ мне то же что-то отвечал, либо просто улыбался.

В палате, Анюта сразу положила сына к себе на кровать и все три дня проведенные в родильном доме они спали вместе. Она полностью отказалась от помощи медицинского персонала, а так же от дополнительного докармливания и различных гигиенических процедур для малыша. Мыла его только проточной водопроводной водой. С рождения мы не стали туго пеленать своего ребенка, точнее свободно пеленали ему только нижнюю часть туловища. Ручки оставляли свободными, чтобы он мог ими шевелить.

Приехав домой из родильного дома, мы не стали как-то кардинально менять атмосферу и свое поведение. Что я имею в виду. Например, мы не снижали громкость своего голоса, когда наш сын спал. Специально не оберегали его от посторонних звуков и шумов. Находясь у нас на руках, он спокойно спал, когда работал перфоратор или дрель.

С самого его рождения мы решили, что будем относиться к нему как к взрослому человеку, своему ровеснику.

В первый год жизни нашего ребенка, да и после года, мы старались мгновенно реагировать на все его запросы. При таком поведении, наш сын практически никогда не плакал. Он все время был веселый и жизнерадостный, собственно, он таким остается и по сей день.

Мы всегда брали его с собой на любые мероприятия. Причем, чем больше ребенок посетит их в первый год жизни, тем более широким будет его кругозор. Благодаря этому, Артем очень внимательно наблюдал за всеми людьми, за их поведением, за действиями и учился на их и нашем примере. Если он в четыре месяца брал в руки пустую кружку, то пытался пить из нее. Если брал телефон, то прикладывал к уху. И так во всем.

Мы никогда ничего не запрещали нашему сыну, до трех лет он делал абсолютно все, что хотел. При этом его поведение всегда оставалось адекватным. Он с самого детства все понимал, стоило ему один раз что-то сказать, он сразу же это делал, если считал это действие приемлемым для себя. Если же он был не согласен с нашей просьбой, то так и отвечал: «Нет». Любое наше обращение к сыну всегда выглядело как просьба, которую он мог выполнить или не выполнить по своему усмотрению.

Мы исключили всякого рода команды и ситуации, в которых сыну нужно было бы нам подчиняться. Весь процесс воспитания выглядит как диалог двух сторон: ребенка и родителей. При этом каждая сторона считается с мнением другой стороны. Если возникали ситуации, в которых на наш взгляд ребенок был не прав, мы объясняли ему нашу точку зрения и обязательно разбирали причинно-следственную связь. Если сын с нами не соглашался, то мы уважали его мнение и ситуация складывалась так, как хотел именно он.

В общении с нашим ребенком мы никогда не оценивали его как личность и не давали оценку его действиям. В нашей семье нет понятий «хорошо» или «плохо», либо «правильно» и «неправильно». Есть поступок, либо действие, которое в свою очередь приводит к какому-либо результату. Если полученный результат далек от желаемого, значит, это действие мы больше не делаем.

При общении с сыном мы всегда обращались к нему только по имени. Мы полностью исключили какие-либо прозвища и клички.

Как только наш малыш начал ползать, мы предоставили ему полную свободу в перемещении по квартире. Он мог лазить где угодно и брать в руки что угодно. Мы специально не стали убирать «опасные» с точки зрения социума предметы, которые теоретически могли нанести какую-либо травму. Наш сын спокойно играл с ножами, вилками, иголками, ножницами, отвертками, пассатижами, гвоздями, молотками, при этом он ни разу не травмировал себя. Конечно, всё это мы делали вместе, показывая, что именно мы делаем с тем или другим инструментом. Иногда он сам придумывал им назначения, применяя к своим игрушкам.

Как только в возрасте одиннадцати месяцев наш ребенок начал самостоятельно ходить, мы предоставили ему полную свободу, он мог ходить, а затем и бегать, где хотел, при этом мы абсолютно не боялись того, что он может упасть и удариться, либо стукнуться головой о какой-нибудь угол. Дома наш сын ходил только босиком, на улице он ходил в кожаной обуви с мягкой подошвой, а в теплое время года частенько босиком, особенно по траве и песку.