Рич Ролл - Ультра. Как в 40 лет изменить свою жизнь и стать одним из лучших атлетов планеты

– Давай-ка за работу.

Каждое утро в 6:30 раздавался сигнал, возвещавший, что надо собираться на первую из нескольких (групповых или с глазу на глаз) встреч за день. Иногда на встречах было тяжело. Иногда – забавно. А зачастую – грозило срывом, как в тот раз, когда я попался, пытаясь выскользнуть наружу, чтобы отвезти в аэропорт Джена – молодого профессора колледжа и по совместительству героинщика, решившего уйти в самоволку и слетать в Нью-Йорк. За это меня чуть не вытурили из клиники.

Потом был этот жуткий семейный уик-энд. Двухдневная пытка групповой терапии с родителями и сестрой, когда я был вынужден выслушивать рассказы о своих прегрешениях. Они наперебой вспоминали о том, как драгоценный сын (брат) их оскорбил, предал или разочаровал еще как-нибудь.

Да уж, приятного мало. Но слова Пола непрестанно звучали в моем мозгу, и я решил: уж если оставаться здесь, нужно отбросить все предубеждения и, как уже решил, «добросовестно делать все, что скажут». И я потихоньку начал снимать слои внутренней защиты, осознав, что беспомощен не только там, где дело касается спиртного, но и во многих других областях жизни вообще. А моя несгибаемая вера в то, что я сам могу контролировать свою выпивку, не просто внесла в мой мир хаос – оставила его лежать в руинах.

Но самое важное, что я понял: это не моя вина. Я был болен. И подобно диабетику, нуждающемуся в инсулине, я также нуждался в регулярном лечении. Разница лишь в том, что избавление от алкоголизма состоит не в приеме лекарств. Лечить здесь нужно не тело, а душу.

Я никогда не был религиозным и уж тем более праведником. В юности я некоторое время посещал воскресную школу в пресвитерианской церкви, но в голове особо ничего не задержалось. Но и атеистом я не был тоже. Сам факт, что я до сих пор жив, был мощным доказательством того, что некто, существование которого находится за пределами моего понимания, приглядывает за мной. Однако я никогда не искал ответов или утешения в церкви. Религия – это не для меня, решил я уже давно. На церковной скамье я сидел исключительно по случаю чьей-то свадьбы или рождественской службы, которую посещал с родителями.

Но надежное выздоровление, понял я, относится исключительно к духовной области, поскольку лишь сила могущественнее тебя самого может вернуть тебе душевное равновесие.

– Давай посмотрим правде в глаза, Рич. Здравый смысл привел тебя в лечебницу. Хватит упорствовать. Похоже, твои приборы сбоят. Если ты посмотришь на вещи объективно, то увидишь, что именно упрямство разрушило твою жизнь. Ты просто-напросто не можешь решить свою проблему самостоятельно. Так что давай заканчивай.

Поначалу я не мог принять правоту этого суждения. Кто я такой без собственной воли? «Разве это не значит поднять лапки кверху?» Но Стэн, похоже, знал, о чем говорит. Он помог сотням людей до меня. Так с чего я взял, что могу подвергать сомнению его методы? И я сдался.

Первая реакция? Облегчение. Как будто камень с души упал. Осознание, что, приняв столь простое решение, я больше не должен в одиночку нести ответственность за все свои проблемы. Это не значило, что я полностью отказался контролировать свою жизнь. Просто я наконец добровольно сделал то, что всегда казалось таким трудным: не только попросил о помощи, но и искренне пожелал, чтобы мне помогли. А в обмен я начал помогать другим. Поскольку, как выяснилось, краеугольный камень исцеления – служение.

Говорят, что алкоголизм – это болезнь восприятия. «Изменить восприятие значит изменить реальность». Когда счет времени, проведенного в Springbrook, стал идти не на недели, а на месяцы, кривые и мутные линзы, искажающие мое восприятие, стали чудесным образом превращаться в стекла кристальной ясности. Первым делом нужно было подготовить письменный отчет обо всех своих обидах, страхах и обо всем том зле, что я причинил другим людям, и таким образом раскрыть мои «отрицательные черты характера». Задание растянулось на недели, а отчет разросся до сотни страниц. К примеру, я обижался на отца за то, что он добился успеха, за то, что он возлагал на меня ожидания, которых я никак не мог оправдать. Я обижался на себя самого за то, что никогда не был в его глазах достаточно хорош. Проведя эту инвентаризацию, я понял, что мои обиды по большей части были вызваны искусственно и направлены не по адресу. Их корни уходили к чувству незащищенности, к отчаянной жажде одобрения из-за низкой самооценки.

И все эти беспорядочные эмоции слились в одну-единственную. Страх. Боязнь людей. Боязнь некоторых ситуаций и боязнь принимать на себя обязательства. Боязнь экономической незащищенности, боязнь неизвестного, боязнь событий, которые еще не произошли, а возможно, никогда и не произойдут. В общем, страх всего на свете.