Инна Пастушка - Живущая

В палате, куда меня временно поселили – добавилось пациентов, и мне принесли старую медицинскую кушетку. Она стояла у двери и была там явно лишней, как будто указывая, что кому-то скоро на выход. Не смотря на то, что больница была онкологической и люди там лечились не от гриппа, их настроение на удивление не казалось подавленным. Нельзя сказать, что это касалось всех больных, но в большинстве своём люди, видимо, адаптировались. Да и я не вышла из обычного жизненного ритма. В больницу ходила, как на работу. Припрятанная кругленькая сумма денег на разные непредвиденные нужды создавала мне некий внутренний покой, и моё недешёвое обследование не доставляло особенного беспокойства. В свои тридцать три года я внешне не дотягивала и до двадцати шести. Моя прическа, макияж, парфюм, привычки – всё оставалось прежним. О тапочках и больничном халате не могло быть и речи. Я купила лаковые сиреневые босоножки без задников на невысоком каблучке, такой же, под цвет, узкий, приталенный халатик чуть выше колен и вышивала по отделению, как по парковой аллее. Когда узнала, что меня там прозвали – мадам Брошкина, даже совсем не обиделась. Хотя… не знаю, как Брошкина, но я себе очень даже нравилась, и будущее мое было самым светлым и благополучным.

II

И вот в один из таких благополучных, солнечных майских дней я отправилась в больницу за ответами. Наконец-то, долго ожидаемые результаты гистологии были готовы. Сначала я хотела позвонить своему доценту и узнать ответы по телефону, но потом решила проведать уже бывших соседок по палате последний раз. По дороге я составляла планы на ближайшие месяцы жизни. В первую очередь я должна съездить на море, пока не наступила невыносимая летняя жара. Пора устраивать личную жизнь. Сегодня же куплю путёвку в самый лучший дом отдыха и там подыщу себе подходящего холостяка. А что?! В моём возрасте еще не поздно родить ребенка – такую махонькую, кареглазую худышку с торчащими коленками – точную копию меня. Пора, пора что-то менять.

В это утро я не стала переодеваться в свой сиреневый наряд, еще вчера увезла его домой. Кому сказать, что покупала его для больницы: или засмеют, или не поверят. А те, кто меня знает, даже не удивятся. Как-то моя подруга призналась, что не удивится, даже если услышит по радио, что я улетела на луну.

Возле кабинета доцента никого не было и, отбив для приличия мелкий перебор пальцами по двери, я заглянула внутрь. Увидев меня, он резко поднялся, пошёл ко мне навстречу, потом передумал, сел на место и заявил, что ответы ещё не пришли, дескать, надо подождать.

– Может по кофейку? – предложила я.

– Не знаю… может… А, знаешь, лучше потом, потом… – таким я его никогда не видела.

Признаться, я обиделась. За эти две недели мы успели стать друзьями и знали друг о друге больше, чем положено врачу и пациенту. Наверное, у него проблемы, а я веду себя, как эгоистка, – решила я, подпирая спиной стену в узком, слабоосвещенном коридоре.

В этом коридоре было что-то не так. Никогда раньше не замечала, чтобы свет здесь был таким тусклым. Медперсонал тоже ведёт себя как-то подозрительно: пробегают все мимо, не смотрят в глаза, как будто я собираюсь попросить чего-то там в долг. И вдруг меня осенило! Ведь сегодня день моей выписки – они ждали от меня подарков, букетов – конфет, в конце концов, а я… Не долго думая, я спустилась в буфет и купила конфет, несколько шоколадок, пару бутылок шампанского, – даже удивилась, что в больнице продают спиртное – предусмотрительные какие. Разделила всё по пакетам и стремглав поднялась на пятый этаж. Доцента в кабинете не было, и один из пакетов я протянула дневной медсестре Наташе, которая проходила по коридору:

– Наташ, я выписываюсь, спасибо тебе за всё! Ты замечательный человек…

– Ой, что ты?! Не надо, не надо! – отпрянула она от меня и юрко скрылась за дверью кабинета старшей медсестры.

Странное поведение Наташи меня обеспокоило даже больше, чем беспричинное равнодушие доцента, которое я списала на его личные проблемы. Я не раз делала этой улыбчивой, безгранично доброй девушке небольшие подарки, и она всегда с радостью их принимала. Однажды, в переизбытке своих пациентских чувств, я обрызгала её духами, когда узнала, что после смены наша любимая медсестра идёт на свидание. Она была на десятом небе от счастья, хоть и отметила, что пользоваться парфюмом во время работы им строго запрещено. Тогда я просто отдала ей оставшийся пузырёк и взамен получила благодарный медсестринский поцелуй в обе щеки, – и вдруг сегодня такое…