Люция Сулейманова - Можно все. Возраст вдохновения

А вот модель «вторая половина жизни» – совсем другое дело. Она поддерживает и даже культивирует зрелого человека, не просто признавая его опыт и ценность, но всячески способствуя его активности, признанию и авторитету. Его ценность, уважение к нему, социальное признание с возрастом доходят до максимума. В настоящее время эта модель все больше реализуется в западном мире, а в традиционных обществах (в частности, в различных странах Азии) она всегда поддерживалась в той или иной мере. Сегодня люди «второй половины жизни» буквально поражают своей активностью: они отлично выглядят, путешествуют, занимаются спортом, придумывают успешные стартапы, восхищают индивидуальным стилем, учат языки, реализуют недоступные ранее планы и открывают в себе дремавшие прежде таланты. Мы все чаще видим их на экране, читаем их истории и интервью, следим за их проектами в социальных сетях, слушаем их выступления на фестивалях и мотивационных тренингах. Мы вздыхаем и думаем: как же они здорово придумали, какие же молодцы, эх, мне бы так… И вот здесь возникает ключевой вопрос: а что, собственно, нам мешает?

В какой момент человеку вообще что-то начинает мешать? Когда он впервые говорит себе убийственную фразу «мне это не по возрасту»? Что именно делает человека старым – ментально и физически?

В первую очередь такому «старению» способствуют сложившиеся установки общества: «пора на покой», «уже поздно», «старикам много не нужно». Во власти такой установки человек и сам записывает себя в «старики», едва преодолев пятидесятилетний рубеж. Дача, огород, внуки, телевизор, коридоры поликлиники – мир сужается до дозволенных рамок, и мы порой слишком слабы, чтобы решиться сказать: нет, это не обо мне, я не хочу так жить!

Молодые люди зачастую эгоистичны, и в рамках таких же установок настойчиво обрекают родителей на добровольно-принудительное служение: кто-то должен сидеть с внуками, кто-то должен возить их в школу и на кружки, кто-то должен постоянно быть «на подхвате» и «на подстраховке»… И взрослым детям в какой-то момент бывает искренне непонятно, чего не хватает их родителям и как они смеют претендовать на собственную отдельную жизнь. Этот глубинный конфликт родился уже довольно давно и остро чувствуется уже несколько десятилетий – например, вокруг него построен блестящий фильм сорокалетней давности «По семейным обстоятельствам».

Но мы и сами подчас не видим перед собой дальнейшего пути и с размаху утыкаемся в тупик. Это нормально: у нас нет модели «пожизненного развития». Мы не представляем свою жизнь как устремленный вверх вектор, а воспринимаем ее больше как параболу, верхняя точка которой уже пройдена, и дальше в этой поездке «с горочки» нам предстоит только неуклонное движение вниз, до финальной точки. И тогда человек с тоской оглядывается на свои былые достижения и успехи, ждет признания и почестей, а не получая их, с горечью сознает себя забытым героем и жертвой неблагодарности окружающих.

Возрастной стресс запускается многими параметрами. Например, датой, которую человек почему-либо назначил для себя «вехой старости». И тогда кто-то в пятьдесят, а кто-то в шестьдесят лет скорбно констатирует наступление новой эпохи, заданной этой проклятой цифрой. А кто-то с ужасом видит в зеркале чисто внешние изменения, которые привык ассоциировать со старостью, и при этом с горечью понимает, что никакие ухищрения и достижения пластической хирургии ничего не отменят: сам-то ты точно знаешь, как обстоят дела на самом деле. Кто-то опускает плечи, когда дети вырастают и разлетаются из родительского гнезда, а кто-то печально подчиняется необходимости «дать дорогу молодым».

Да, глупо отрицать изменения, неизбежные с возрастом. С какого-то момента человек чувствует себя более слабым, его тело меняется. Да, он начинает все делать медленнее. Да, ему труднее поддерживать былой уровень активности и интеллекта, следить за собой и «держать планку», заданную пиком его прежних возможностей и сил. Но почему мы все время говорим о том, чего человек с возрастом лишается и что теряет, и совершенно игнорируем то, что он приобрел? Неужели его опыт и знания (в том числе знание себя) «обнуляются» и теряют силу и необходимость в какой-то конкретный момент, подобно тому, как Золушкина карета обратилась в тыкву с двенадцатым ударом часов?

Некоторые статистические исследования последнего времени негромко, но успешно разрушают устойчивые стереотипы.