Ана Хит - Агент СиЭй-125 - до и после

В течение лет я постепенно стала понимать это, и чем больше я стала понимать и замечать, тем больше я могла контролировать производимый эффект. А самым полезным методом контроля оказалось чувство юмора.

Помню, совсем недавно еду я со своим старшим сыном в автобусе на шахматный турнир, сижу, как все, уставившись в телефон; крутой поворот отвлекает меня, я поднимаю голову и вижу при въезде в туннель гигантский плакат с изображением обнимающихся мужчины и женщины, томных и романтичных, и читаю написанное над этими объятиями опять же большими буквами: «Women suffer from prostate cancer too…» («Женщины тоже страдают от рака простаты»). Так что, если какая женщина не догадывалась об этом, пора бы задуматься и провериться.

А потом мы приехали на турнир, который проходил в гигантских залах гостиницы «Настоящий Американец». И пока мой сын играл, я прогуливалась по залу и время от времени наблюдала за положением на шахматной доске. Моё внимание привлекло то, что на каждой колонне этого гигантского зала был прикреплён большой чёрный листок с изображением человека, умирающего от удушья, с ярко красной надписью «Chоking Hazard!» и описанием того, сколько человек в год получают удушье от того, что заглатывают какие-то предметы. Я немножко поразмыслила и поняла: видимо, в контексте шахматного турнира это весьма уместное предупреждение, так как любой из шахматистов либо от радости победы, либо от отчаяния поражения, либо просто от восторга, вызванного красотой партии, может самым естественным образом попытаться проглотить шахматную фигуру. Это необыкновенно гуманно со стороны организаторов турнира и менеджмента гостиницы предупредить шахматистов, что глотать фигуры (особенно короля и ферзя!) небезопасно.

Ввиду того, что мои стресс-гормоны продолжали зашкаливать, мышечные спазмы с завидной регулярностью повторялись каждый день в районе пяти часов утра, а ещё к ним присоединилось внутреннее, а иногда и внешнее дрожание рук, мне посоветовали пойти к эндокринологу – проконсультироваться, что же происходит с гормонами и всё ли в порядке с гипофизом, надпочечниками и щитовидной железой.

В нашем городе работал эндокринолог с хорошей репутацией; мне было известно, что он вовремя диагностировал и тем самым спас довольно много людей. Проблема заключалась лишь в том, что к нему было трудно попасть. Надо было ждать два-три месяца, а в день визита надо было долго торчать в приёмной (мне объяснила его секретарша, что именно потому он такой хороший, что не жалеет времени ни на одного пациента). Так как состояние моё, хоть и мучительное, было стабильным и хроническим, я решила дождаться.

Ждать пришлось три месяца, но мне повезло, так как приём был назначен на девять часов утра. А это означало, что очередь будет небольшой и что я успею в школу за ребёнком. Однако, едва переступив порог приёмной, я сразу поняла, что об этих мечтах надо забыть. Приёмная была битком набита людьми, пришедшими сюда с провизией, книгами, работой, короче с планами на весь день. Никто из ожидающих не нервничал и не спешил. Это были хронические больные, нуждающиеся в регулярных проверках и знающие, как они обычно проходят. Когда я робко поинтересовалась у этих людей, есть ли у меня шанс освободиться до 12:15, они сочувственно посмотрели на меня, потом на часы и сказали: «Нет, ну как, до 12:15 – это почти невероятно, хотя кто знает, всё может быть».

Но в 11:30 случилось чудо – меня позвали в кабинет врача! Конечно же, сразу стали измерять давление, пульс, температуру. «Доктор примет вас очень скоро»,– сказала медсестра, вышла из кабинета и закрыла за собой дверь. Я стала ждать, и ждать, и ждать… Чем дольше я ждала, тем больше у меня громыхало сердце, стучало в висках, я становилась всё краснее и взвинченнее. Потеряв последнюю надежду успеть в школу, я позвонила маме и попросила, чтобы она пошла за ребёнком. А сама, уже сдавшаяся и несчастная, продолжала ждать доктора, одновременно представляя себе, как моя мама со своей неразгибаемой спиной и больными ногами ползёт вверх на вершину холма, где располагалась школа.

Спустя почти два часа после входа в кабинет случилось очередное чудо, и в комнату всё же вошёл Доктор. Представительный симпатичный человек лет шестидесяти, явный жизнелюб южных кровей. Он бросил на меня орлиный взгляд, уставился на результат моего анализа крови и спросил, что случилось. От напряжённого и неопределённого ожидания я настолько иссякла, что даже толком не могла ему что-то объяснить. Я рассказала про падение, многолетний стресс, спазмы, дрожание рук и спросила, могут ли эти явления иметь гормональный характер. И тут произошло что-то совершенно неожиданное. Доктор опять бросил на меня орлиный взгляд, на сей раз с примесью то ли раздражения, то ли возмущения, и неожиданно завопил: