Действительно, можно согласиться с мыслью Юнга о том, что многие особенности материальной и духовной жизни как отдельного человека, так и целых народов определяются своеобразием их психологического склада, тесно связанным с особенностями устройства нервной системы. Эти отличия хотя и не так разительны, как цвет кожи и разрез глаз, но все же имеют место. В связи с особенностями «национального характера» в первую очередь необходимо отметить дихотомию «Восток-Запад», рассматриваемую, в частности, как различие западного-рационалистического и восточного (азиатского), или холистического, способов познания мира (Дюмулен Г., 1994). В рамках этого сравнения типичный «российский» психологический портрет, при всей его самобытности, можно анализировать в противопоставлении «западному» и с учетом близости к «восточному». Как писал Н. Бердяев, «западная душа гораздо более рационализирована, чем русская душа» (см. Бердяев Н., 2000). Дело в том, что психологический портрет типичного обитателя Запада — с его приверженностью распорядку и размеренности жизненного устройства, опорой на логику и рационализмом, а по большому счету — несколько механистичной организованностью духовной жизни и предсказуемостью поступков — прямо противоположен чертам типичного восточного человека, его загадочности и невозможности логического объяснения многих поступков. В русской литературе, пожалуй, наиболее типичными примерами могут послужить герои, вышедшие из-под пера Гончарова — небезызвестный Обломов, как пример русского характера, и Штольц — как пример человека западного склада. За время, прошедшее после создания гончаровского романа, эти национально-психологические черты не претерпели существенных изменений. Как считает ведущий отечественный психотерапевт В.В. Макаров (2001), современная российская «национальная черта — иррационализм: «Наша жизнь — таинственный природный процесс», в ней «многое совершается, исходя из принципов: «Мало ли что», «Как бы чего не вышло», «А вдруг», «Авось да небось».
Вопрос происхождения западной рациональности и русского иррационализма подробно рассмотрен В.А. Малышевым (1997). По его мнению, в отличие от Запада, где все хорошо притерлось друг к другу и человек привыкал делать узкий круг работ и не учился адаптироваться к резко меняющимся условиям, для человека, живущего в России, к которому жизнь зачастую предъявляла неожиданные и нелогичные требования, наоборот, часто была совершенно необходима особая, нестандартная способность к адаптации. С этим нельзя не согласиться, особенно вспоминая нашу недавнюю российскую жизнь середины — конца XX века, когда даже в мелких вопросах быта рядовым гражданам приходилось проявлять чудеса изворотливости. Еще более справедливо это для современной России, в которой спектр жизненных проблем переместился от мелко-бытовых к глобальным, или экзистенциальным. По мнению И. Албеговой (1998), в 1990-е годы в нашей стране большие массы людей регулярно оказывались в ситуации жизненного кризиса, порождающей потерю смысла в жизни. Тем не менее основная часть из них смогла достаточно успешно приспособиться к столь резким жизненным переменам, причем проделала это неоднократно. Отсюда, по мысли Малышева, — непредсказуемость и плохая алгоритмизуемость русского человека (используя юнговскую терминологию — иррациональность). Но отсюда же и открытость общения, и «широта души», и... большая, чем у человека западного, внушаемость. Западный человек, напротив, хорошо алгоритмизуем (иными словами, рационален) — отсюда формализация жизни с ее видимостью порядка, а одновременно — замкнутость, невнушаемость, отстраненность и соблюдение дистанции между людьми.
А в целом оба набора психологических характеристик удивительно близки, как заметил Р. Орнштейн, (1977), к известным описаниям противоположных функций правого и левого полушарий головного мозга, уже рассмотренных нами. Вкратце можно обобщить их, сославшись на известное руководство С. Спрингер и Г. Дейча (1983): механизм работы левого полушария — логический, дискретный, формально-упорядоченный, словесно-оформленный; правого же полушария — образный, аналогово-непрерывный, невербальный, интуитивно-спонтанный. Откуда берутся эти психолого-физиологические «полушарные» различия между большими группами людей? По-видимому, это природное явление многофакторного порядка. С одной стороны, в нем нельзя отрицать роль наследственно-генетических механизмов. С другой стороны, пальма первенства при этом принадлежит факторам социально-культурного порядка, а именно влиянию культурного окружения на восприимчивую психику ребенка, несомненно воздействующему на процесс распределения ролей между полушариями (латерализации) в растущем детском организме.
Читать дальше