Владимир Скулачёв - Жизнь без старости

Есть, однако, гораздо более тривиальные примеры. Один из них — самоотверженная защита медоносными пчелами своего гнезда. Пчела, ужалив врага, оставляет в его теле свое жало и вскоре сама умирает. В этой ситуации тоже есть нечто, понятное и близкое нам, людям — пойти на верную смерть ради благополучия своей семьи.

Всем известно, что многие животные рискуют собой, защищая своё потомство. Эта поведенческая модель близка и человеку: спасти своего ребенка, не жалея себя или даже ценою своей жизни, вовсе не кажется поступком странным или противоестественным.

Как же в ходе эволюции могли закрепиться такие поведенческие модели, если они серьезно повышают вероятность гибели животного? Ответ заключается в том, что во всех подобных примерах одна жизнь жертвуется ради жизней нескольких животных своего вида или же животное идет на не очень большой риск ради того, чтобы уберечь сородичей от риска гораздо большего. Таким образом, в итоге сохраняется больше животных данного вида, и альтруистичная модель поведения оказывается эволюционно выгодной.

Примеров подобного альтруизма достаточно много, и не только среди животных. Так, излюбленный объект ученых — бактерии кишечной палочки — иногда в ответ на поражение вирусом бактериофага разрушают собственные клетки еще до того, как вирус размножится у них внутри и вызовет гибель. Таким образом, заразившиеся фагом бактерии предотвращают распространение вирусной инфекции в популяции. Нечто похожее наблюдается и у высших животных, в том числе и у человека. Существует явление так называемого сепсиса (или попросту, заражения крови), когда попадание в кровь большого количества бактерий вызывает тяжелое патологическое состояние организма, чреватое смертью, — септический шок.

Но позвольте, скажете Вы, разве это не бактерии убивают человека при сепсисе, унося каждый год более ста тысяч жизней только в России? Представьте себе, нет! Бактерии не виноваты. Точнее, виноваты, но не потому что «съедают» человека изнутри или выделяют яд ему кровь, а просто потому, что они появились в крови. Причиной шокового состояния и смерти от сепсиса (что, увы, весьма реально — около 40 % жертв сепсиса отправляются в мир иной несмотря на все старания врачей их спасти) является вовсе не вред, наносимый бактериями, а реакция организма на их наличие. Определенные вещества, присутствующие только в бактериях (в первую очередь — липополисахариды, ЛПС) вызывают в организме воспалительную реакцию. Это разумно: в ответ на развитее инфекции у нас поднимается температура и активируются иммунные механизмы, помогающие бороться с микробами. Но если по каким-то причинам инфекция продолжает развиваться, то по мере увеличения концентрации ЛПС в крови воспалительная реакция организма лавинообразно нарастает, выходит из-под контроля, и в итоге может привести к саморазрушению и смерти. В некотором смысле это похоже на аллергию, когда одно присутствие чужеродного вещества — даже безвредного — вызывает бурный иммунный ответ, вплоть до анафилактического шока и смерти.

Очевидно, что с точки зрения организма самоубийственная реакция септического шока вредна. Гораздо разумнее было бы бороться с инфекцией до последней капли крови, задействовать все силы организма на уничтожение бактерий. Если инфекция пересилит — что ж, увы. Но сдаваться еще до того, как иссякли силы для борьбы — это попросту глупо! В чем же смысл такой гипертрофированной реакции на бактериальное заражение? Почему организм убивает себя при массовом бактериальном заражении, даже если оно само по себе еще не несет смертельной опасности? Биологический смысл этого явления может быть следующим: поскорее уничтожить особь, ставшую носителем потенциально опасной для вида инфекции и тем самым предотвратить распространение эпидемии. Вредная для организма программа сохраняется потому, что приносит пользу популяции [91,160,322]. (Подробнее о септическом шоке как частном случае феноптоза см. часть II, гл. II.3.2).

В любом случае, сам факт наличия у живых организмов (в том числе и многократно размножающихся) генетических программ, вредных для организма, но полезных для популяции, не вызывает сомнений. И вполне может быть, что старение — тоже одна из таких программ.

Эта веселая присказка, по сути, является универсальным и вполне научно точным объяснением всего удивительного разнообразия форм жизни на нашей планете. Как это ни печально звучит с точки зрения человеческой морали и норм гуманизма, но жизнь любого организма возможна только ценой смерти других организмов. Вот прыгал зайчик, прыгал — а лиса его съела. Это может быть скрыто, как в случае конкуренции растений за солнечный свет и органические вещества почвы — но дело почти всегда обстоит именно так. Любая форма жизни размножается и распространяется как можно шире, и ограничивают ее в этом только внешние факторы, в первую очередь — недостаток доступной энергии и ресурсов из-за предельно жесткой конкуренции. И буйство жизни вокруг, которым мы обычно восхищаемся, это арена непрекращающейся безжалостной битвы, в которой одни организмы прямо или косвенно убивают и съедают других, чтобы выжить самим. Ведь каждый живой организм — это «лакомый кусочек», готовые питательные органические вещества, которые можно использовать и как источник энергии, и как материал для того, чтобы поддерживать себя любимого.