Юрий Черняков - Тело как феномен. Разговор с терапевтом

Резкая слабость, развивающаяся с первых часов гриппозной инфекции и отличающая ее от других заболеваний простудного происхождения, связана не только с высоченной температурой, но и с прямым воздействием вируса на центральную нервную систему. Она преследует больного еще много дней после окончания лихорадочного периода. Покой и сон в это время являются столь насущной потребностью для выздоравливающего организма, что пренебрегать ими так же неразумно, как и «перехаживать на ногах» свой грипп, разнося инфекцию. И в том и в другом случае человек становится удобной мишенью для всевозможных осложнений, и его грипп из самоизлечивающегося быстротечного заболевания может превратиться в источник головной боли для врачей самых различных специальностей.

• Во время гриппозной лихорадки необходимо как можно больше употреблять жидкости. Тонизирующие вещества, содержащиеся в чае, плодах шиповника и веточках китайского лимонника, укрепляюще действуют на сердечно-сосудистую систему и предохраняют от резкого снижения артериального давления при высокой температуре.

• Ягоды малины, сушеные или протертые с сахаром, являются отличным потогонным средством. Не обладая жаропонижающим действием, малина тем не менее значительно облегчает состояние больного с высокой температурой. Так же действует и свежий мед.

• Заваренные крутым кипятком листья мяты (душицы) и цветы липы смягчающе действуют на слизистую оболочку носоглотки и верхних дыхательных путей. Вкупе с присущим им также отхаркивающим эффектом это благотворно сказывается при надсадном сухом кашле, так характерном для гриппа.

• Вирус гриппа повреждает стенки капилляров кровеносной системы и способствует кровоточивости. Поэтому нецелесообразно применять как жаропонижающее аспирин из-за способности этого лекарства разжижать кровь. Кровоизлияния в ткани и даже массивные кровотечения могут резко ухудшить состояние заболевшего гриппом.

• Вопросы медикаментозного лечения гриппозной инфекции должен решать только врач. Все случаи смертельного исхода, как правило, связаны еще и с поздним обращением заболевших за медицинской помощью.

Эту историю — точнее, быль — я не раз рассказывал своим знакомым. И вот недавно она ко мне вернулась — причем в полном соответствии с известным принципом испорченного телефона. И уже без указания автора. То есть сделалась народной, как анекдот. Это, конечно, делает мне честь, но все-таки, понял я, пора изложить ее письменно, и именно так, как было в действительности.

Наталия Витальевна жила одиноко. Почему в свои тридцать девять лет эта красивая и не жалующаяся на здоровье женщина осталась одна в двухкомнатной квартире, для нас сейчас не столь уж важно. А важно то существенное обстоятельство, что обитала она там в компании с белым ангорским кроликом.

Это был роскошный представитель своей породы: большой, пушистый, без единого темного пятнышка, с рубиново-красными глазами, какие бывают у альбиносов. Характер у него был добродушный, с эдакой аристократической ленцой; клетку свою он покидал неохотно, предпочитая в дневные часы, когда хозяйка пребывала на бухгалтерской службе, раздумчиво дремать над кормушкой. Кличку для него Наталия Витальевна так и не придумала — кролик, да и все. Ну а любила она его — сами знаете, как это бывает у одиноких людей.

И вот однажды произошло событие, которое и положило начало этой истории. После долгих колебаний Наталия Витальевна решила сдать одну из своих комнат. И из многочисленных претендентов, привлеченных умеренной платой, выбрала пару молодоженов — Юлю и Алешу. Вместе с ними на жилплощадь Наталии Витальевны вселился Грим — кобель колли.

Выбор Наталии Витальевны оказался на редкость удачным: ребята тихие, покладистые, домашние. Стали ходить друг к другу в гости — на чаек, на кислую капусту, на пельмени. Алеша чинил в доме все, что требовало ремонта. Ну а что до отношений животных — собаки и кролика, то Грима вполне можно было похвалить за благовоспитанность. Так, если собирались все вместе у хозяйки, он ложился у открытой двери и, хотя его нос всегда был направлен на клетку, ничего, кроме редких поскуливаний, Грим себе не позволял. Бывало, правда, что, слоняясь по квартире, пес приникал мордой к щели под хозяйкиной дверью, и тогда расширенные, подрагивающие ноздри выдавали его гастрономические притязания.