Федор Раззаков - Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол

Взглянув на вытянувшееся лицо чиновника, чекист заметил:

– Вот видите, даже у вас нету слов, чтобы описать это безобразие. А представляете, как должны будут комментировать эти фото ваши коллеги из Спорткомитета?

– Это что – шантаж? – выдавил, наконец, из себя Смородин. – Вы не имеете права так себя со мной вести – я ответственный работник, я…

– …член партии, член парткома, депутат Моссовета и так далее и тому подобное, – продолжил за чиновника его речь чекист. – Поэтому тем более не имеете права заниматься тем, что изображено на этих снимках. Ведь это же 121-я статья нашего УК – мужеложество. Карается сроком на пять лет.

– Значит, вы следили за нами?

– Работа у нас такая, – развел руками Агеев.

– Выслеживать и вынюхивать – вот чем, оказывается, занимается ведомство, должное охранять государственную безопасность?

– Именно так, гражданин Смородин, – кивнул головой чекист. – Вы высокопоставленный чиновник, который имеет извращенные наклонности. А кто даст гарантию, что вас на них не поймают западные спецслужбы? Вы, кстати, уверены в вашем партнере?

– Он всего лишь молодой актер ТЮЗа.

– Которого вы дерете, извиняюсь, как Сидорову козу, марая тем самым звание члена КПСС. Вы портите нам молодежь, гражданин Смородин.

– Да этот актеришка сам кого хочешь испортит! – взвился Смородин.

– Может быть, но он не член партии и даже не комсомолец. Он всего лишь актеришко, как вы выразились, а вы зампред Спорткомитета СССР. Есть разница?

– Что вы от меня хотите? – после небольшой паузы, спросил Смородин голосом полным смирения.

– Другие фотографии смотреть не будете? Тогда верните мне их, пожалуйста, – попросил Агеев.

Спрятав конверт в портфель, он придвинулся к собеседнику и спросил:

– Вы должны были получить анонимку на Константина Бескова – вы ее получили?

– Да, сегодня утром.

– Отдайте ее мне, – попросил Агеев.

Смородин открыл дипломат и безропотно передал документ чекисту.

– Запомните: вы ничего не получали, – пряча анонимку в портфель, произнес Агеев. – И вообще, не мешайте работать прекрасному тренеру и человеку Бескову. Он нужным делом занимается, в то время, как вы… – Агеев не стал продолжать свою речь, оборвав ее на полуслове.

– Что мне теперь делать? – спросил Смородин.

– Работать там, где вы работаете. Сюда тоже можете заходить, если, конечно, захотите после того, что сегодня узнали. И главное – вы должны дать подписку о негласном сотрудничестве с нами.

– Прямо здесь? – удивился Смородин.

– Нет, придете завтра в нашу приемную на Кузнецком мосту и вас свяжут со мной. Я расскажу вам, что от вас будет требоваться в свете нашего сотрудничества. А пока разрешите откланяться.

И Агеев взялся за ручку дверцы, собираясь покинуть салон автомобиля. Но в последнюю секунду он внезапно вновь повернул голову к Смородину:

– Еще один вопрос, Глеб Андреевич. Неужели это так приятно – драть мужчину?

– Хотите попробовать? – вскинул брови Смородин.

– Боже упаси! Просто вокруг столько красивых женщин с пышными формами…

– У меня есть жена, – сообщил Смородин.

– Значит, ее одной вам не хватает?

– Считайте, что так – скучно.

– Эти слова я уже слышал от одного диссидента. Он мне заявил, что скучно становится людям жить при развитом социализме. Вот они и пускаются во все тяжкие.

– Этот диссидент не далек от истины. Человек ведь по сути своей животное и живет инстинктами.

– А как же слова Горького: человек – это звучит гордо? Нет, все-таки правильно, что мы вас прищучили. Если таким людям, как вы, дать волю, вы ведь здесь такое устроите – волосы встанут дыбом. Так что завтра жду вас у себя – будем сообща бороться с вашей скукой.

И Агеев, наконец, выбрался из автомобиля.

Зольский сидел в кабинете старшего следователя прокуратуры Ивана Заслонова и читал показания врача киевского «Динамо» Мирона Собко. Тот в своих показаниях не отрицал знакомства с уголовником Корнеем Капустиным по кличке Моченый, но озвучил именно ту версию, которую ему придумал Зольский на случай возможного ареста. Суть этой версии была проста. Собко сообщил, что убийство Лазаря Луцкого спланировал и осуществил Капустин, а Собко с Зольским ничего об этом не знали – они рассчитывали на то, что Капустин лишь попугает массажиста, но ни в коем случае не убьет. А когда убийство все же произошло, то Собко с Зольским, боявшиеся Моченого, попросту испугались за свои жизни и решили молчать.