Билл Симмонс - Книга баскетбола

Мама (после продолжительного молчания): Ты это серьезно ?

Отец: Ну… Я бы, наверное, мог брать Билли с собой на некоторые матчи. Он мог бы сидеть у меня на коленях. Что думаешь ?

Мама: Думаю, что мы поторопились с нашим браком .

Если мама действительно это сказала, то она не ошиблась – мои родители развелись спустя пять лет. Сейчас мне кажется, что покупка мотоцикла просто ускорила бы разрыв и я бы лишился детства, проведенного в «Гардене» [3] Мы будем называть «Бостон Гарден» просто «Гарденом», а «Мэдисон Сквер Гарден» назовем «МСГ». Почему? Потому что это моя книга. . Если бы мама позволила отцу купить тот мотоцикл, он мог стать следующим Гэри Бьюзи; мы с отцом не стали бы свидетелями пяти чемпионских сезонов «кельтов»; мне было бы плевать на баскетбол; а вам не пришлось бы упрекать себя за потраченные на эту книгу деньги. Жизнь – странная штука.

Мы стали частью «кельтской культуры» в подходящий для этого момент: «Селтикс» как раз завершили сезон, в котором одержали 68 побед в «регулярке» и довольно далеко забрались в плей-офф-1973. В итоге Джон Хавличек повредил плечо, выбираясь из-под заслона, и «Бостон» проиграл менее искушенной команде «Никс». Несмотря на упущенный шанс взять титул и на дико популярную команду «Брюинз», которые также проводили матчи в «Гардене», «Селтикс» стали местными любимчиками благодаря Хавличеку и новому MVP лиги Дэйву Коуэнсу, свирепому рыжему парню, чья игра находила такой отклик у фанатов, какого не было даже у Билла Расселла. После безуспешных попыток заполнить трибуны арены по ходу невероятной эпохи Расселла (одиннадцать чемпионских титулов за тринадцать лет с 1957-го по 1969-й), «кельты» вдруг стали популярны в городе, по-прежнему полном расистов.

Связана эта неожиданная популярность с тем, что двое лучших игроков «Бостона» были белыми? Или с растущим числом фанатов из поколения «бэби-бума», таких, как мой отец, которые в детстве наблюдали за командной и альтруистичной игрой «Селтикс» Ауэрбаха и «Никс» Хольцмана; за битвами между Чемберленом и Расселлом, которые сражались подобно динозаврам каждое божье воскресенье; за не прекращающейся победной поступью команды университета Калифорнии и волшебной игрой Маравича в составе команды университета штата Луизиана? Или это было связано с тем, что Коуэнс был более дружелюбен по отношению к болельщикам, чем загадочный Расселл?

Скорее всего, тут были важны все факторы [4] Пузырь расовой ненависти в Бостоне всплыл на поверхность год спустя, когда было принято решение о десегрегации государственных школ, которое подверглось жесточайшей критике. Хотя о глубоко посаженных семенах расизма можно было догадаться еще и потому, что Реджи Смит и Джим Райс оставались единственными темнокожими игроками «Ред Сокс» на протяжении сорока лет, и это никого особо не волновало. . Возможно, Бостон в 50-е и 60-е смог бы смириться с тем, что его главный спортивный герой – афроамериканец (а таких в дальнейшем будет множество), но не с тем, что этим героем являлся такой упрямый и сложный человек, как Билл Расселл. Он был мрачен и неразговорчив в присутствии журналистов, сохранял дистанцию и неприветливо вел себя с болельщиками, шокировал общественность стремлением к обсуждению проблем расизма и отказывался смириться с ситуацией, возникшей вокруг него по причине цвета его кожи. Расселл лишь хотел быть хорошим партнером по команде и гордиться своей расой, но никогда не считал себя послом игры или шоуменом. Ему просто не подходили эти роли – он хотел лишь играть в баскетбол, побеждать, чтобы его уважали как игрока и как человека, и чтобы его просто оставили в покое. Даже когда Ауэрбах сделал его первым темнокожим тренером в истории профессионального спорта в 1966-м, Расселла не волновала вся историческая значимость ситуации – для него имело значение лишь то, что он был самым подходящим кандидатом на эту должность.

Спустя годы болельщики поймут, скольким они обязаны Расселлу, который имел столько же значения для прав афроамериканцев, сколько и Мухаммед Али. Только спустя годы мы со смущением поймем всю абсурдность ситуации, в которой оказался Расселл: его боготворили как игрока и унижали как человека. Только спустя годы мы поймем, что значила та холодная, отстраненная манера поведения Расселла.

А Коуэнс тем и отличался от Расселла, что был гораздо проще. В нем не было никакой тайны или загадки. Рыжеволосый здоровяк нырял за каждым уходящим в аут мячом, несся во весь опор в быстрый прорыв и отчаянно рубился за каждый отскок на чужом щите – в общем, использовал все свои таланты и умения на полную катушку. Он орал на судей зычным голосом, который было слышно даже на самых верхних рядах в «Гардене». Каждый свой подбор он сопровождал громким рыком, да еще выбрасывал ноги в разные стороны. Все бы ничего, но то была Эпоха коротких шорт, так что все невольно переживали, что его яйца тоже выскочат из-под шорт как два покебола. Когда он готовился к спорному в центральном круге вместе с Каримом Абдул-Джаббаром, своим заклятым противником и лучшим игроком лиги на тот момент, то сам Коуэнс был похож на бойца полусреднего веса рядом с тяжеловесом. Это противостояние казалось совсем уж бесчестным – можно было подумать, что наш настоящий центровой испугался и прикинулся больным. Но потом начиналась игра и разница в габаритах сразу исчезала. Коуэнс выманивал Абдул-Джаббара из-под кольца, бросал средние и тем самым выключал из борьбы лучшего блокирующего и подбирающего «Милуоки». В защите Коуэнс нивелировал восьмидюймовую разницу в росте за счет упорства и заставлял Карима с трудом зарабатывать каждый бросок. Раз за разом они устраивали своеобразный танец на площадке – Карим пытается занять удобную для себя позицию в посте, а безумец Коуэнс с горящими глазами бьется грудью в спину Карима, не уступает ему ни дюйма и роет носом землю так, как будто он участвует в соревновании по перетягиванию каната в шоу Битва звезд телевидения.