Дмитрий Соколов-Митрич - Мы здесь, чтобы победить - семь историй о лидерстве в бизнесе и спорте

Мне было непонятно, почему люди за свои деньги не могут получить элементарные услуги. Я стал ездить к клиентам сам – сначала бесплатно, потом они начали выписывать счета, но наша бухгалтерия от этих счетов лишь кривилась, для нее это была лишняя работа. В результате мне ничего не осталось, как брать за свою работу наличными. Так я начал зарабатывать первые приличные деньги. Помню, как пришел в валютный магазин «Березка» и потратил немыслимую в те времена сумму – 700 долларов. Купил телевизор JVC, японский зонтик и… десяток яиц. Это был 1990 год. Яйца без очереди можно было уже купить только в магазине для иностранцев.

Когда меня спрашивают: «В какой момент вы почувствовали себя бизнесменом?», – я не понимаю, о чем речь. Мне иногда кажется, что слово «предприниматель» журналисты придумали. Для них формальным признаком является запись в трудовой книжке – наемный ты работник или сам создаешь свое рабочее место. Но на самом деле все намного сложнее. То есть наоборот, гораздо проще.

К тому времени как я занялся бизнесом, я успел поработать на пятидесяти двух работах. Еще в студенческие годы я освоил пятнадцать профессий. Плотник, бетонщик, каменщик, реставратор, монтажник-высотник, оператор ЭВМ, грузчик, продавец, электрик… Я побывал на мясокомбинате, на комбикормовом заводе, на ЗИЛе занимался промышленным альпинизмом, красил в литейном цеху потолки. Но при этом никогда не чувствовал себя наемным работником. Я всегда делал свое дело и в этом смысле занимался бизнесом.

Есть два вида трудовой этики. Первая азиатская: ты начальник – я дурак. Могу копать, могу не копать. За результат не отвечаю. Моя задача – чтобы начальник был доволен. И есть так называемый европейский, или протестантский, подход. Я делаю дело и отвечаю за все, даже если делаю только кусочек. А мой начальник помогает работать мне и моим коллегам. Шкала ответственности здесь строится снизу вверх. А в азиатском подходе – сверху вниз.

Примерно на этой почве в 1990 году в СП «Диалог» возник конфликт, в результате которого уволились одновременно пятнадцать человек, в том числе и я. Позже эти люди создали компанию «Роспрограммимпорт», а меня к тому времени уже позвали в совместное предприятие «Диалога» и МИФИ, которое так и называлось – «Диалог-МИФИ». Его руководители тогда подписали еще одно соглашение о локализации программного продукта – на этот раз с компаниями Symantec и Borland. И им нужен был человек, который хоть что-то понимал в дистрибуции. Мне предстояло самому выстроить в России многоуровневую систему сбыта программного продукта. Это была уже самая настоящая бизнес-задача. И вот тут мне по-настоящему пригодились навыки, которые я к тому времени уже получил благодаря альпинизму.

Организованный советский альпинизм зародился в 1948 году, когда Сталину положили на стол отчет о битве за Кавказ. Из него следовало, что немецкая дивизия «Эдельвейс», которую и дивизией-то назвать нельзя, поскольку она была размером с полк, три года держала почти всю территорию СССР между Черным и Каспийским морями. Три наших армии пытались против нее воевать, но безрезультатно. Причина проста – «Эдельвейс» состоял не просто из солдат, а из профессиональных альпинистов. Свои позиции они оставили сами, по приказу из Берлина, когда немцы не смогли взять Баку и удерживать Кавказ стало бессмысленно.

До 1948 года этот вид спорта в СССР был уделом любителей. После сталинской резолюции в нем появился государственный подход. В советский КЗОТ внесли изменения, у альпинистов появились льготы: гарантированный летний отпуск плюс возможность взять девяносто дней за свой счет. Альпинизм стал военно-прикладным видом спорта, инструкторам заочно присваивали звания. Появилась система горных лагерей, уровень подготовки вырос на порядок.

В моей собственной жизни горы появились раньше бизнеса. У моей жены, тогда еще будущей, ходил в горы отец, которого тренировал Игорь Ерохин, звезда послевоенных лет. Однажды я увидел в институте объявление об отчетно-перевыборном собрании центральной секции альпинизма МАИ. Пришел в секцию – понравилось, решил вернуться уже всерьез.

Специальных тренировочных центров в Москве тогда не было, мы лазали по вековым дубам – у них очень хорошая кора, прочная, фактурная. Затем начались поездки в Крым и на Кавказ. Отдельная дисциплина – добывание снаряжения, которое советская промышленность просто не производила. Для прохождения скальных участков мы использовали азиатские галоши – остроносые, тонкостенные, их еще в шутку называли пуантами. Иностранцы шизели, когда это видели, но с точки зрения прагматики – очень классная и надежная вещь. В них нога становилась защищенной от травм и очень хорошо чувствовала рельеф камня. За этими галошами специально посылали гонцов в южные республики, налаживали деловые связи. А для снежных и ледовых участков новичкам выдавали тяжеленные кованые ботинки с металлическими зубами – так называемые «трикони». Свои первые горы я топтал именно в них. Рюкзаки, куртки, спальники – все это и вовсе шили сами. Покупали списанные парашюты и делали палатки, распарывали парашютные ранцы и шили рюкзаки.