Дмитрий Смирнов - Тайны советского футбола

Придя из армии, я собирался идти работать грузчиком, но будущая жена посоветовала попробовать себя в футболе. Не прошло и двух лет, как меня позвали в «Спартак». Первые дни пребывания на просмотре в великой команде чувствовал себя не в своей тарелке. Вокруг ходили сплошь футбольные монстры. Я настолько робел, что даже после тренировок не мог зайти в столовую попить водички. Пил из – под крана в умывальнике. По прошествии лет Коля Писарев частенько подшучивал над моей скромностью, все вспоминал, как я пытался быть незаметным, но мои голубые трусы всем бросались в глаза, и внимание мне уделялось соответствующее. Я тогда не знал, куда от стыда деваться, у меня никогда не было красных трусов, а попросить стеснялся. Так в голубых трусах меня Романцев в «Спартак» и зачислил.

Чрезмерная боязнь ошибки превращает ноги в пудовые гири. Я с этими гирями, наверное, до 1995 года играл. Выходя в тот период на матчи, давал себе только одну команду: не навредить партнерам, ничего не испортить. В противном случае можно было попасть под Пятницкого. На поле Андрей – страшный человек! Подобных ему не встречал. Он хоть и курил, и с режимом имел проблемы, все равно, будто двужильный, носился без остановки, умудряясь при этом (!) мешать всем: партнерам, соперникам, судьям, болельщикам, штангам и угловым флажкам. Я не видел ни одной игровой фотографии, где бы у него был закрыт рот. Даже когда он сам был с мячом, все равно комментировал действия остальных: этот не так открылся, тот не туда побежал. Мне всегда хватало терпения выдерживать этот прессинг. Помогало и то, что в жизни Андрей – совсем другой человек – мягкий и бесконфликтный. Не раз в раздевалке он ко мне подходил: «Тишка, ты на меня не обижайся!» А через день, едва я только ступал на поле, все начиналось по новой. В общем, уникальный он человек, этот капитан – молот Андрей Пятницкий.

Мне вообще повезло на интересных и удивительных людей. Взять хотя бы Хлестова с Евсеевым, с которыми в «Спартаке» один хлеб ели. Те в Димкиной комнате вечно играли в компьютерный футбол. Прибегут с тренировки, сбросят бутсы – и за джостики. И днем, и вечером, и накануне важных матчей они жали на кнопки. Придешь их навестить, а они на тебя ноль внимания, только семечками хрустят да в экран смотрят. Очень колоритные ребята! Я все боялся, что у них крыши поедут, но вроде обошлось. Хлест во всем необычный. В машине на стеклах развесит штук сорок мягких игрушек, я все удивлялся, как он при этом че – го – то умудряется видеть. А ему это и не надо было. Он вообще на дорогу не смотрел, все внимание уделял семечкам, очистки от которых прямо на пол бросал. Но ездить умудрялся великолепно.

В «Спартаке» не только игроки, но и административный штаб был колоритнейший. Тот же мастер по обуви Слава Зинценко, позволяя нам над собой подшучивать, на многие жертвы шел для поднятия команде настроения. В Швейцарии мы с ребятами скинулись и на 400 долларов заключили с нашим «сапожником» пари: прыгнет он в пруд, где разводят рыбу, или нет. Так Слава не только в воду сиганул, он еще и проплыл метров 20 и зубами чуть карпа не поймал. Работники отеля дар речи потеряли. Они же не знали, что Вячеслав у нас – «заядлый пловец». На проводах Димки Аленичева в «Рому» Слава совершил отчаянный заплыв по Москве – реке в промышленной зоне, мы его весь вечер потом отмывали.

Не менее уникальная личность – видеооператор Александр Иванович Святкин, которого спартаковцы моего поколения по сей день называют Космонавтом Ивановичем. Дело в том, что он не с нашей планеты. Инопланетянин! Говорит преимущественно о высшем разуме. Все его суждения не для землян. Как – то он меня потряс, сказав, что мужская сила нужна один раз, чтобы зачать ребенка. После чего я вступил с ним в длинную дискуссию. Но сумел только выбить из него то, что сила эта нужна 2 или 3 раза, чтобы зачать второго или третьего ребенка. Все! Я спросил, а как же здоровье, а Александр Иваныч говорит, что вот так здоровье все в тебе и хранится. У нас была эмоциональная полемика, он довел меня до нервного срыва, я его вежливо послал, потому что трудно разговаривать с человеком, который не от мира сего. А когда теперь с ним встречаемся, он жмет руку, как будто мы с ним старые друзья, и не разжимает ладонь пару минут.