Дмитрий Силлов - Реальный уличный бой. Система выживания на улице, в армии, в тюрьме, в обществе

Но начнем по порядку. Сейчас я описываю Матросскую Тишину, в которой «парился» четыре с половиной месяца, хотя, говорят, в других тюрьмах то же самое. Кстати, на «сборке» мне рассказали красивую и страшную легенду про то, откуда Матросская Тишина получила свое название. Когда матросы по приказу императрицы Екатерины строили эту тюрьму, они вывели из нее несколько подземных ходов, по которым арестанты, знающие секрет, могли бы совершить побег. Императрица узнала об этом, но и под пытками матросы не выдали расположения тоннелей. Тогда Екатерина повелела навечно замуровать мятежных матросов в одной из камер. Тюрьма получила свое название, а из каких камер есть выходы на волю, до сих пор никто не знает. Позже я узнал, что до того, как Матросская Тишина стала тюрьмой, в ней было что-то вроде приюта для бездомных матросов, вышедших на пенсию, откуда и пошло название. Но почему-то в легенду верится больше. Потому что как же надо было ненавидеть героических пенсионеров, чтобы под старость заставить людей жить в столь кошмарном месте…

Итак, вас привезли в СИЗО, стало быть, в тюрьму. Сначала — «сборка» — громадная камера с узкими лавочками вдоль стен, в которой арестанты ждут, пока их «раскидают» по отдельным «хатам». Нудное оформление разных бумажек, взятие анализа крови из вены тупыми иглами, «шмон» (обыск), фотографирование, «пианино» (снятие отпечатков пальцев) и т. д., вещи, само собой, малоприятные. Потом, собственно, сама «сборка». Сыро, темно. В той «сборке», куда попал я, в ожидании распределения по «хатам» (камерам) мы просидели вечер и всю ночь. Среди ночи начала прибывать вода. К утру «сборка» была полностью затоплена. Вода поднялась выше щиколоток. Стоны и вопли «косарей» и «ломовых» действовали на нервы всю ночь. «Косари» — это те, кто «косит» под психов в надежде вместо тюрьмы попасть в психушку.

Обычно это типы, подозреваемые в изнасилованиях, совращении малолетних и т. д., знающие, что в тюрьме и на зоне таким, как они, житья не будет. «Ломовые» — те, кто успел порядком «накосорезить» (наделать промахов) в «хате» и, не сумев прижиться, просится у администрации перевода в другую камеру. Тоже контингент малоприятный.

Под утро начали «раскидывать по хатам». В тюрьме три уровня распределения. На «общаке» содержится основное население тюрьмы. Встречаются люди любого сорта — от крестьян, укравших мешок картошки, до серьезных авторитетов воровского мира. Хотя на «общаке» действительно «серьезные» люди встречаются значительно реже, чем на «спецу». «Общак» представляет собой относительно большую «хату» с 30–40 двух-, трехъярусными «шконками» (металлическими лежаками с несколькими узкими стальными полосами вместо пружин). В «общак» вместо 40 человек, предусмотренных по закону, администрация часто «загружает» по 120–130 арестантов. Вонь, жара, дикая скученность, сон в 3–4 смены на «общаке» дело обычное.

Вторым номером в иерархии распределения заключенных стоит «спец».

На «спецу» сидят люди более серьезные. Какие люди, такие и статьи. Грабежи, разбои, убийства, вымогательства. Вот основные дела тех, кто является жителями «спеца». Камеры поменьше, народу тоже поменьше, воздуха и внимания администрации побольше. В остальном — тюрьма есть тюрьма.

Но есть и еще один уровень. Четвертый изолятор. Тюрьма в тюрьме. Строгая изоляция. Люди, которые могут «дурно повлиять на основной контингент заключенных» (фраза одного из коридорных — они же «менты», «мусора», «вертухаи», «мухтары», «рексы». Они же — администрация. Обращение к ним — «командир», «старшой»). Вообще, между администрацией и заключенными устанавливается своеобразный симбиоз — «вертухаи» стараются (в большинстве своем) поменьше «доставать» арестантов, и арестанты конфликтуют с ними лишь в случае крайней необходимости. На «четверке» (четвертый изолятор) часто попадаются люди весьма незаурядные, думающие, образованные. Не знаю, как на «общаке» и «спецу», но думаю, что и там более чем достаточно нормальных людей. Пойми, читатель, зачастую «зэки» — это не отщепенцы, не подонки общества, как учили нас думать с детства. Таких единицы. В подавляющем большинстве это люди. Обыкновенные люди, такие же, как и мы с вами, с которыми есть о чем поговорить, чему поучиться (я не имею в виду обучение криминальным профессиям). Жаль только, что понимать все это начинаешь лишь после того, как сам попадешь в застенок.

Кто-то скажет: «О чем ты пишешь? Это же уголовники, типы, опасные для общества!» «А судьи кто? — отвечу я словами классика. — Вор должен сидеть в тюрьме? Кто доказал, что именно этот человек — вор? Доказали? А вы сами заходили в камеры, говорили с теми, кто годами живет в нечеловеческих, первобытных условиях тюремного заключения? Вы хотя бы представляете, сколько невинных людей сидят по СИЗО и зонам с доказательствами обвинения, притянутыми за уши? И сколько непойманных мавродиев жируют за границей и свободно разъезжают по столице в шикарных лимузинах?..»