Андрей Букин - Пара, в которой трое

Игорь.Я катал «Чаплина» тысячу раз. То есть меня можно поднять ночью, зашнуровать коньки, выпихнуть сонного на лед, включить музыку, и я поеду, точно повторяя танец. А тут я делаю первые шаги и понимаю, что забыл программу! Что дальше надо делать, не знаю! Я такое испытывал всего лишь один раз в жизни. Причем в том же «Юбилейном», на том же катке. Мы только что с Юрой Овчинниковым поставили программу «Паганини». С оригинальной дорожкой шагов, которую мы долго пестовали. Я выхожу на разминку и вдруг понимаю, что дорожку я забыл. Подъехал к Юре, который стоял в красивой позе около бортика, хотя его колошматило в десять раз больше, чем меня: «Юра, я не помню дорожку шагов! Я захожу на нее и не знаю, что делать». Он мне ответил одной из самых блестящих фраз за все свое тренерство: «Музыка начнется – вспомнишь». И действительно, когда пошла музыка, а дорожка шагов была в середине программы, я ее автоматически, как на тренировке, всю проскакал. Но здесь все получилось наоборот. Я вышел на «Чаплина», сделал первые шаги и полностью забыл, что полагается дальше. Выезжал на сплошной импровизации.

Наташа.После этого шоу Игорь мне сказал: «Вот так, наверное, люди и получают инфаркты в свои юбилеи». Я так за него нервничала, что чуть сама не свалилась. Мы с Андреем выходили перед Игорем. Надо сказать, что мы давно не выступали в таких шоу. Больше десяти лет мы не принимали участия в шоу, построенных по принципу показательных выступлений. Тут совсем другой зритель, и у него другое восприятие того, что происходит на льду. Забавно, но я тоже напутала в шагах. В Питере потрясающий зритель. Там фигурное катание стало популярным значительно раньше, чем везде по стране. Зал взрывался, орал.

На своих спектаклях мы выезжаем на лед из-за кулисы. Разница, как выходить на лед в показательных выступлениях или в театре, огромная. В театре готовишься к спектаклю за задником. Прокатал номер и вновь вроде бы за кулисы. Там поболтал со своими артистами. А в шоу ты стоишь за бортиком, перед тобой в основном незнакомые люди. Кого-то ты может и знаешь сто лет, давно с ним не общался, но в разговор не вступаешь. Если ты начинаешь с ними беседу, ты теряешь настрой. У нас в театре всех, кто был на льду, объявляют в конце, а тут сразу называют твои имена, и зал начинает вот так: «А-а-а-ааа!» Ты не слышишь музыку. Сперва, конечно, радуешься, но дальше начинаешь мандражировать, потому что уже давно от этого отвык. Привык, что в театре тебе аплодируют после катания, а не до. Я Игоря предупредила, когда мы откатались: «Все очень нервно! Будь аккуратнее, знай, что сильно будут кричать, когда ты выйдешь».

Игорь.В начале олимпийского сезона, когда Тамара Москвина пригласила меня в качестве хореографа поставить олимпийскую программу ее ученикам, мировым лидерам Елене Бережной и Антону Сихарулидзе, я не сразу согласился и попросил время подумать: для меня ее предложение, во-первых, было неожиданным, во-вторых, одно дело работать с одиночником и совсем другое – в парном катании, где очень сложная схема постановки программы. И хотя у меня уже был опыт общения с этой парой, мы подготовили с ними год назад чаплинскую программу с которой они выиграли мировое первенство, я на несколько недель уселся писать конспекты, набрасывал свои идеи на бумагу.

Тамара потом говорила: «Вообще-то, наверное, я поступила глупо, надо было оставить к Олимпийским играм чаплинскую программу». Я же был против такого решения. Один раз уже прозвучав, она могла бы не произвести прежнего впечатления, хотя в ней были найдены интересные ходы: я сознательно пошел на театрализацию программы, позволяющую скрывать подготовку к сложным элементам и выстраивать ролевые отношения между партнерами. Для парного катания этого было более чем достаточно. А на Олимпиаде надо побеждать новым словом. С другой стороны, критикам в стане судей мы бы позволили заявить: такой подход к программе – неспортивный. То есть оценка могла быть и 6:0, а могла быть и 5:5, и обе стороны были бы правы. Конечно, Москвина как опытнейший стратег не могла позволить, чтобы возникла такая вилка.

Мы выбирали классическую музыку, версию а-ля Белоусова – Протопопов, чтобы все выглядело в постановке абсолютно чисто. Тем более что внешние линии партнеров роскошные. У них потрясающая природная пластика.

Дальше в постановку вмешались нововведения фигурного катания. У Тамары произвольная программа была расписана по секундам: «Здесь, Игорь, на твою хореографию три с половиной секунды, а после этого элемента у тебя есть еще две секунды. Здесь, на разбеге, у тебя аж семь секунд». Такой диктат, конечно, сразу и зажимал, и скручивал руки. Тем не менее, мне кажется, выступление Лены и Антона получилось красивым, четким, без ненужных наворотов, и не оставляло шанса для малейшей придирки. Одним словом, настоящая олимпийская программа. А потом у меня случился шок – меня пригласили в Солт-Лейк-Сити. Это крайне редкое событие, когда хореограф попадает на Олимпийские игры. Тем более что я не являлся единоличным автором. Существовал и штатный хореограф, который чистил движения ребят, работал с ними каждый день. Москвина обратила внимание на то, что я для ребят являюсь неким громоотводом, каким-то успокаивающим фактором. Вероятно, она решила, что я могу их поддержать, находясь рядом. Мы устроились на предолимпийском тренировочном катке в Логане, небольшом городке недалеко от Солт-Лейк-Сити. Девяносто девять процентов времени, которое ребята проводили на льду, они проводили уже на уровне олимпийских чемпионов.