Алексей Казарин - Дачный сезон

Что было потом в кузове грузовой машины, я уже не мог наблюдать, но успел заметить, что в глазах у Пегого накатилась волна справедливого гнева. Голова его было повернута в сторону Красного, зубы оскалились, а на губах появилась пена…

Приехав домой, я задумавшись смотрел в окно, переживая увиденное. Окно выходило на дорогу, по которой разрешалось помимо городского транспорта проезжать и транзитным грузовикам, т.к. неподалеку находился мясокомбинат, оптовый рынок и торговые склады. Вдруг я заметил на дороге грузовую машину с лошадьми. У нее был тот же номер, который мы обгоняли в пути. И тут до меня, наконец, дошло, почему лошадей везут в такой сильный мороз на открытой машине? Их везли … на мясокомбинат, на мясо.

Эх, кони, кони… вы что люди!.– подумалось мне. Глупость какая-то: их везут в последний путь, а они еще выясняют между собой отношения!.. Все мы, что люди, что животные все мчимся к своему рубикону, которому нет возврата. А еще часто сами портим жизнь себе и ближнему, стараемся сделать кому-то что-то назло, злоба и зависть одолевает многих, вместо того, чтобы любить, уважать и помогать друг другу в этой итак сложной жизни. И ради чего?.. Ради своего собственного мнимого благополучия. Проснитесь же люди, и поймите, что так жить нельзя!..

Если вы еще не животные!

С цыганами у меня всю жизнь происходили какие-то неожиданные встречи.

Первая на Кубани, в станице Тенгинской.

Цыгане приехали. Пошли их смотреть, сообщил кто-то из ребят.

– Они голодные, нужно им что-нибудь снести. Возьмите початки кукурузы, немного хлеба с собой, – советуют взрослые.

Кукуруза только поспела, восковая и ее много не жалко. Мы обжариваем ее на проволоке в костре и идем на окраину станицу, где расположился табор. Они в огромном амбаре или навесом, где обычно на зиму скирдуют сено или солому, с торцов которого нет ни ворот, ни стен. Естественно, пола тоже, земляной. Подстелив под себя какие-то разноцветные тряпки или солому, молодые смуглые женщины кормят младенцев грудями, а старые возле стен, дремлют от знойного солнца. Ребятки нашего возраста быстро расхватывают у нас «гостинцы» и отходят. Мужчин почему-то нет, видимо, днем где-то на работе. Обстановка спокойная, цыгане на нас уже мало обращают внимания.

Вдруг все стойбище всполошилось как муравейник, возгласы, гвалт. Что такое случилось? Вижу, в пролете появляется цыган верхом на лошади, в руках держа два крупных белых гуся. Оказывается, где-то летел самолет, и летчик сбил или подстрелил этих гусей. Вот цыганам теперь будет славный ужин. Для них –это настоящая манна небесная… Точно таких гусей подстреливал мой отец, охотившись на горных склонах с виноградниками в Австрии, возле г. Айзенштата, после войны. И почему-то он брал тогда меня четырехлетнего с собой. Ружье австрийская двухстволка, с серебряными планками и с надписями. Видно трофейное (жаль не узнал, как оно ему досталось), всегда долго висело у нас на стене, и благодаря которому, я случайно чуть не убил своего отца, первый раз взяв руки это оружие. Но об этом потом.

Отец был военным и наша семья уже после войны часто, обычно через два-три года, переезжала в разные места России. Тогда при переездах платили хорошие подъемные на каждого члена семьи, в том числе и на детей. У моих родителей было пятеро: четыре девчонки и я. Вот отец и старался как можно чаще менять по службе место жительства.

Под Москвой, в Подольске и Дубровицах цыгане почему-то тогда вообще не встречались, а только в 120 километрах от столицы, точнее в Переславль Залесском районе Ярославской области. Видимо эти таборы кочевников ближе не подпускали.

В Переславле богатейшие лесные места для грибов, малины, лесных орехов, и я с трех четырех классов практически все лето проводил летние каникулы по этим лесам… Сразу в пол километре от городского поселка фабрики «Красный химик», где мы жили в финском щитовом доме, можно было собирать эти дары. Но интереснее было податься на попутной машине куда-то вглубь, за 12-20 километров от города по Ярославскому шоссе, где сборщиков меньше. Собирал все подряд что найду: грибы, малину, землянику корзинами, орехи рюкзаками и даже черемуху ведрами (знал я одно место, где она крупная, сочная, сладкая, не вяжущая, ее испробовав, все охотно тоже покупали). Не только для себя, но и для продажи. Сегодня собрал, а на утро иду на рынок. Иногда на попутной грузовой машине со старшей сестрой возили скопившийся свой товар в Москву, орехи мешками, черемухи тоже ведрами, по 6-8 копеек за любой стакан. Тем самым помогали материально в семье, деньги откладывал и на книжку, на которые в конце лето покупал себе одежду или обувь. Зарплата у отца была не плохая, но к этому времени 50 % процентов от него высчитывали алименты за свои похождения на фронте. Мама подрабатывала шитьем блузок, платьев, юбок. Сестры тоже промышляли лесными дарами, но реже, боялись ходить в лес без родителей. А мне было интересно похвастаться и порадовать их своим «уловом». Потому чаще всего ходил по лесу один. Такая привычка сохранилась у меня до сих пор. Люблю ходить один, когда никто не связывает тебя, и тогда идешь смело, куда глаза глядят…