Ж. Богданова: Пуаро. Детективные головоломки для тренинга мозга

Едва пригубив из своей чашки ароматный кофе, инспектор Шмидт вернулся к прерванной беседе со своим помощником, сержантом Стоуном.

– Ну а как успехи у Вашего сына? – обратился он к сержанту Стоуну, разделившему с ним скромный завтрак в кафе «Дольче Вита».

– Отлично! – просиял Стоун, отставив стакан с минералкой. – Вы же знаете, мой сын всегда имел склонность к точным наукам и недюжинные способности в математике. В этом году он заканчивает математический факультет университета и, наверно, останется работать на кафедре. Но это что! – сержант чуть понизил голос и волнительно оглянулся по сторонам.

– Я думаю, Денни на пути к большому открытию.

– Открытию? – рассеянно повторил инспектор, все еще смакуя обжигающий кофе.

– Ну да, – заволновался Стоун, доставая из портфеля какой-то мятый листок. – Послушайте, что он написал мне в последнем письме.

Сержант поднес листок к глазам и прокашлялся: «… Дела в математике идут у меня как нельзя лучше, и если мне удастся кое-что вспомнить, то скоро я буду знаменитым. Не удивляйся, сейчас ты все поймешь.

18 марта, то есть ровно две недели назад, я вернулся на квартиру, которую мы снимаем вместе с Доном Поленсом, далеко за полночь. После студенческой пирушки в голове у меня шумело, и, чтобы немного сосредоточиться, я сел за стол и стал вчитываться в раскрытую книгу. Там приводилась знаменитая теорема Ферма, которую вот уже почти триста лет не может доказать человечество. Через пять минут мысли мои внезапно прояснились, и я как будто увидел необычайно простое и изящное доказательство этой теоремы. Дрожащими руками, сам себе не веря, я схватил первый попавшийся клочок бумаги и тут же набросал на нем идею доказательства. Затем вложил листок в раскрытую книгу, упал на кровать и мгновенно заснул.

Утром я не помнил ничего, кроме того, что поместил листок между 21-й и 22-й страницами книги. Первым делом я кинулся к столу. Но в нужном месте я не обнаружил заветного листка. Оказалось, что мой сосед, этот безмозглый историк, стал точить на нем карандаш, а затем выбросил в мусоропровод… И теперь я каждый день мучительно вспоминаю свое доказательство и верю, что все-таки рано или поздно вспомню его…».

– Согласитесь, у моего сына талант? – Смахнув слезу умиления, Стоун бережно спрятал письмо обратно.

– Несомненно, – охотно согласился Шмидт, – и прекрасное чувство юмора.

Ответ:

– Согласитесь, у моего парня талант? – смахнув слезу умиления, Стоун бережно спрятал письмо обратно.

– Несомненно, – охотно согласился Шмидт, – и прекрасное чувство юмора.

– А юмор при чем? – растерялся Стоун. В его письме нет ничего смешного!

– Вы не заметили двух вещей, сержант, – Шмидт не спеша допил свой кофе. – 21-я и 22-я страницы в любой книге – это две стороны одного листа, поэтому между ними ничего нельзя положить. А письмо послано через четырнадцать дней после 18 марта, то есть 1 апреля, и, это означает первоапрельскую шутку. Кроме того, теорема Ферма уже доказана, причем отнюдь не после пирушки, а на трезвую голову и с применением сложного математического вычисления. Другими методами доказать ее невозможно.

– Вчера я дежурил на автостанции, – рассказывал следователю Стасову капитан Зайцев. – Вижу, пробирается через толпу мужчина с двумя чемоданами. Я сразу его приметил по странной походке. И вдруг я вспоминаю, что видел его фотографию в нашей базе. Решил на всякий случай проверить у него документы. Окликнул – он не останавливается. Окликнул второй раз – а он только ускорил шаг. Еле-еле догнал его возле автобуса, где он уже предъявлял билет водителю. Требую документы, а он только руками размахивает, – мол, глухонемой я, не понимаю. Я даже немного растерялся, но решил довести дело до конца ради интереса и снова потребовал документы. Водитель ему тоже кричит: «Паспорт, паспорт покажи!». Он с минуту смотрел на нас с недоумением, потом наконец сообразил и вынул из кармана удостоверение «Общества глухонемых». Я его полистал и не обнаружил ничего подозрительного. Сам мужчина действительно был глухонемым и действительно работал в этом специфическом учреждении. Мне пришлось его отпустить, или я, по-Вашему, опять оплошал, товарищ майор?

– Вы это хотите знать, капитан, глухонемой он или все-таки не глухонемой? – спросил Стасов и дал Зайцеву четкий ответ.