Аркадий Спичка: Кухня холостяка

♦ Жаркое обыкновенное. Взять 3–4 фунта говядины от края, перемыть в холодной воде, положить в сотейник посолить, обсыпать нарезанными мелко морковью, луком, сельдереем, петрушкой, подлить 1 стакан хлебного квасу, вставить в духовую печь; часто говядину переворачивать и поливать квасом. Когда говядина будет готова, слить соус в кастрюльку, слегка остудить, снять жир; пол-ложки масла растереть с полуложкою муки, развести этим соусом, мешая на плите лопаткою, пока мука с маслом не распустится совершенно. Сложить говядину на блюдо, нарезать ее ломтиками, полить соусом.

♦ Холодец из ягод. Три четверти гарнца ягод протереть через сито; полтора стакана вина, четыре с половиною стакана воды, немного лимонной цедры и лимонного соку, три четверти фунта сахару вскипятить, смешать с ягодным пюре, поставить на лед.

Ну что, холостяки, неплохой я вам обед предложил? Дерзайте! Будущее, как известно, в ваших руках!

Перехожу к любимой своей теме — полному голоданию, которое еще совсем недавно считалось советской официозной медициной родом крамолы, видом ереси, разновидностью схизмы. Давным-давно мне дали на ночь машинописную перепечатку книжки русского доктора Суворина (умершего в изгнании, в Югославии) о том, как он лечил голоданием. Плохо, конечно, ее помню, но какие-то вещи, которые он утверждал исходя из своей уникальной врачебной практики, меня поразили. Суворин не только косметически приводил людей в порядок (что само по себе необыкновенно полезно), но и выяснил целый спектр серьезнейших заболеваний, которые лечатся голодом, как, впрочем, и те, при которых это лечение бесполезно.

И вот несколько лет назад я попал в больницу № 17 на кафедру гастроэнтерологии ГИДУВа, где и подвергся этому самому полному голоданию. Не стану вас пугать абсолютными цифрами, скажу лишь, что до того во мне было на четверть центнера больше. Честно говоря, не в том даже дело, что наши маловоспитанные дети дергают мам за руки и тычут в меня пальцем, с неподдельным восторгом вопя на всю улицу: «Мама, смотри, вон дядька толстый!» Удовольствие ниже среднего, причем привыкнуть к нему невозможно, каждая такая встреча освежает надолго. И не в том дело, что не купить ни штанов, ни пиджака — пережить можно даже это.

А в том дело, что на третий уже день голодовки (жаль, никаких политических лозунгов в то время не выдвигали) наступает великолепное ощущение легкости, свежести, накатывает желание ходить, двигаться и — простите, ради Бога! — даже работать. Я не говорю уж об объективных данных — после трех недель давление, кардиограмма, кровь и прочие прелести, о которых и вспоминать бы не надо, пришли в юношескую норму.

Голодать была легко и интересно. Легко, потому что ни разу (в конце разве что, когда уже речь зашла о выписке) не захотелось по-настоящему есть. Две бутылки минералки в день — и все! Ни лекарств, ни витаминов, ни соков. Литр воды — и я. Но какой кайф доставлял каждый глоток — не описать! Хотелось, правда, курить, и я курил, хоть это не рекомендуется. Было интересно, оттого что у меня оказался замечательный доктор — Андрей Борисович Легостев. (Он, кстати, научный консультант этой книги.) Он рассказал массу интереснейших вещей, и, очевидно, мне придется с ним на эту тему сделать отдельную книжку.

В палате со мной лежал вполне поджарый и не очень молодой человек — он тоже голодал, он лечил аденодау простаты (не углубляясь в анамнез, скажу, что это крайне неприятная штука, требующая хирургического вмешательства). И за две недели он ее вылечил — опухоль рассосалась. После полного голодания идет еше так называемый восстановительный период — возвращаться к нормальному питанию надо постепенно и осторожно, особенно когда речь идет о соли. В ночь после первого дня соседского «восстановления» я проснулся от урчания: сосед сидел на кровати и, держа в руке полуметровый кусок так называемой ливерной колбасы, откусывал от него и проглатывал исполинские куска. Я пытался возавать к его благоразумию, но он только замахнулся на меня колбасой. И ничего, кстати, не помер и даже не захворал.

Так что — рекомендую. Знаю еще, что женщины голодание переносят часто хуже, — ну что ж, у них организмы сложней наших и настроены иначе.

Одно только плохо, что это эффективное лечение, практически (кроме обследования и койки) никому ничего не стоящее, по-прежнему задвинуто в дальний угол питерской медицины. Несколько жалких десятков коек — и это все. Обидно и грустно. Нет, черт побери, пророка в нашем отечестве (прошу эту фразу рассматривать только в узком, причем аллегорическом, смысле).