Абдусалам Гусейнов: Краткая история этики

С другой стороны, в общественных взаимоотношениях и поведении людей произошли такие изменения, которые "представляются нам упадком, грехопадением по сравнению с высоким нравственным уровнем старого родового общества" (1, 21, 99) [Здесь и далее в скобках сначала указывается ио.мер источника в списке литературы, помещенном в конце книги, затем курсивом номер тона (и части тома), если издание многотомное, и далее - страницы источника (Ред.).]. Ведущими мотивами общественного поведения становятся низменные страсти, прежде всего стремление к богатству и жажда власти с неизбежно сопутствующими им отвратительными явлениями - насилием, изменой, воровством и т. п. Поскольку основой общественных отношений становится эксплуатация человека человеком, "всякое благо для одних необходимо является злом для других, всякое новое освобождение одного класса - новым угнетением для другого" (1, 21, 177). Общество оказывается расколотым в своих ценностных ориентациях, а отношения между людьми - пропитанными взаимной враждой и ненавистью. То, что частнособственническая, классовая организация общества оказала на человеческую нравственность глубоко деформирующее, разлагающее воздействие, является несомненным фактом. Его в прямой или косвенной форме признавали многие, почти все ведущие домарксистские идеологи - от Гесиода до Руссо.

Однако даже в условиях непримиримой вражды практических интересов и жизненных целей существование общества требовало обеспечения определенного, хотя бы минимального, единства ценностных представлений. Но как возможно моральное единство при материальной вражде? Исторически эта неразрешимая задача была "разрешена" путем возведения морали господствующего класса в господствующую мораль общества. Способ разрешения противоречия в данном случае не специфичен для истории нравственности, а характеризует механизм формирования и социальный подтекст духовной жизни классовой эпохи вообще: "Что хорошо для господствующего класса, должно быть благом и для всего общества, с которым господствующий класс себя отождествляет. Поэтому чем дальше идет вперед цивилизация, тем больше она вынуждена набрасывать покров любви на неизбежно порождаемые ею отрицательные явления..." (1, 21, 111). Превращение морали господствующего класса в господствующую мораль, это "чудо" социальной алхимии, содержит по крайней мере три мистификации: а) ценностные представления эксплуататорского класса, выражающие его специфические интересы, отрываются от самого этого класса, и им придается всеобщая форма; б) источник их происхождения выносится в потусторонние сферы, находящиеся вне контроля, а часто и вне понимания человека; в) образованная таким образом совокупность абстрактных, извне заданных норм противопоставляется реальному поведению индивидов в качестве критерия моральности.

В порядке иллюстрации сошлемся на известные библейские заповеди - "не убий", "не кради", "не прелюбодействуй".

Норма "не убий" была направлена против первобытного обычая кровной мести и санкционировала переход права на наказание и защиту от самих индивидов, организованных в родовую общину, к особым группам вооруженных людей, к государству; норма "не кради" могла появиться только вместе с возникновением собственности на движимое имущество и призвана была моральными средствами охранять эту собственность; норма "не прелюбодействуй" неотделима от определенного типа моногамной семьи с господством мужа, правом наследования и т. д. Все эти заповеди, таким образом, отвечают совершенно конкретным историческим интересам и целям. Но они стали рассматриваться как абстрактные, общезначимые положения. Им было приписано надэмпирическое происхождение, и они интерпретировались как прямые заповеди бога. Эти нормы рассматривались и в качестве абсолютных нравственных критериев. Здесь наглядно видно, как господствующий класс идеализирует условия своего существования и, говоря словами Маркса и Энгельса, "выдвигает их в качестве жизненной нормы, отчасти как прикрашивание или осознание своего господства, отчасти же как моральное средство этого господства" (1, 3, 421).

Таким образом, мораль эмансипируется от мира в виде совокупности абстрактных норм и оценочных представлений, становится особой формой сознания и начинает "воображать", будто она "может действительно представлять себе что-нибудь, не представляя себе чего-нибудь действительного..."

(1, 3, 30). Нравственная жизнь общества протекает как бы на двух уровнях: внизу располагается фактическое бытие межчеловеческих отношений с их многообразными и, как правило, эгоистически ориентированными нравами, над ним возвышается царство абстрактного добра - критерий и программа деятельности индивидов. Удвоенпе нравственной жизни становится ее раздвоением, принимает форму антитезы должного и сущего.

Читать дальше