Алексей Берков - Дар Грома. Лошади в культуре индейцев равнин

Многое зависит также от интерпретации имеющихся свидетельств. К примеру, в 1834 году знаменитый художник и исследователь Запада Джордж Кэтлин описал использование собак травуа у команчей, владевших самыми огромными табунами и считавшимися лучшими наездниками на территории Равнин на протяжении уже двух веков! Если этого не знать, то можно было бы сделать вывод, что команчи ещё не пользовались лошадьми, а перевозили вещи на собаках. В отличие от команчей, пауни около ста лет не вводили лошадь в повседневную жизнь, используя её только для военных целей.

Что же касается свидетельств самих индейцев, то именно здесь имеет место получение информации через третьи руки. Зачастую мы не можем полагаться на индейских информаторов, поскольку данные часто меняются не только с течением времени, но и от человека к человеку. Например, многочисленные свидетели 1809—1870 годов описывали гон бизонов как бег «по ходу солнца» в специально построенном бизоньем коррале. Однако один из информаторов племени черноногих, родившийся около 1900 года, считал вращение солнца абсурдом. Он же упорно отрицал, что его племя когда либо ело собак, но у этнографа Кеннета Е. Кидда имелись данные о заимствовании этого обычая от сиу. В абсолютном большинстве случаев индейцы очень плохо помнили события, отстоящие от них по времени более чем на пятьдесят лет. Чем глубже в историю, тем фантастичнее и невероятнее становились в их умах «дела давно минувших дней», часто сливаясь с мифами или обретая мифологическую форму. Увы, но зачастую это так!

Второй источник информации, как правило, относится к археологии.

Например, по количеству костей при раскопках в древних деревнях пауни можно сделать вывод, что это племя не сильно зависело от охоты на бизонов, но это будет не совсем точно. Дело в том, что сезонная охота на бизонов производилась загонным способом (испуганное стадо просто направляли в сторону какого-нибудь утёса, где животные падали вниз, ломая себе шеи и спины) вдали от деревень, и доставка мяса домой была трудоёмкой.

Индейцы прекрасно знали анатомию животного, поэтому в деревню транспортировали не туши, а тщательно срезанные с костей куски, а то уже и провяленное мясо. Поэтому количество костей в деревне оказалось гораздо меньшим, чем можно было бы предположить. Кроме того, пауни жили в стационарных поселениях и следили за санитарным состоянием своей территории, прекрасно зная, что гниющая плоть способна вызывать болезни.

Кости, которые не использовались в качестве инструментов или оружия, как правило, сгрызали собаки или степные волки. С другой стороны, пауни, в ранний период действительно мало зависели от бизонов просто потому, что удаление от родной деревни на большое расстояние было не только утомительным, но и опасным делом – люди были почти беззащитны перед военными отрядами враждебных племён. Из этого можно сделать вывод, что археологические находки крайне редки, зачастую не обладают достаточной точностью для серьёзных утверждений и временами могут служить лишь косвенным подтверждением какого-либо свидетельства.

Другими словами, фактически невозможно точно сказать, что именно в таком-то году, в таком-то месте данное племя получило своих первых лошадей. Мы располагаем только некоторыми отрывочными данными, относиться к которым следует критически, по возможности проверять и сравнивать с другими источниками, и всегда держать в голове предполагаемую поправку на пятьдесят лет.

Теперь по поводу археологических раскопок, музейных коллекций и исторических фотографий.

Представления, составленные о различных культурах по результатам раскопок, то есть памятников, оставленных этими культурами, временами очень далеки от реальности. Фрески и каменные сооружения могут хотя бы частично уцелеть, летописи и иконы, даже если сгнивают или сгорают, могут быть переписаны, и дойти до потомков. Но как быть с тем, что не хранится в храмах, а создаётся в степных или лесных урочищах, гниёт в земле? Часто пропавшее считается несуществующим. А если у народа нет письменности, нет каменных сооружений и хранилищ? Если все его произведения – это творения души, обретающие лишь условно материальную форму (например, танец или стих, история, не записанная на носитель), выражающиеся только в поведении и отношении? Доказать их существование невероятно сложно.

Мундштуки, шпоры, арапники находят при раскопках или продают белым исследователям нуждающиеся в деньгах потомки древних кочевников, сами почти забывшие о деяниях своих предков. Эти вещи попадают в музеи. Но туда не может попасть доброта, доверие или свобода. Если индеец ездил на своём коне без уздечки, доверяя лишь нерушимой дружбе с конём и тому, что лошадь понимает его, как человек, он не может ничего оставить потомкам, кроме легенд, да и то, если они их не забудут.