Юрий Папоров - Тропами подводными

— Вот именно здесь все и произошло, — сказал Альберто и добавил: — Сегодня работаем не более четырех часов.

А я подумал: «Сегодня 7 ноября. Мой день. Он обязательно должен принести удачу».

Мы обследовали риф «кинжальным» методом: пересекли гряду под прямым углом, удалялись на полкилометра, затем возвращались, чуть сместившись к западу, и снова — полкилометра от гряды, но теперь уже на юг.

Риф был полон всякой живности. Он «цвел» и сверкал полной жизнью. Такое скопление разной рыбы мне доводилось видеть только у Кайо-Авалос в дни мирового чемпионата.

Проискав четыре часа кряду слитки золота бывшей ацтекской империи, дублоны и драгоценности, вывозимые конкистадорами в Испанию, но волею природы четыре века назад осевшие на дно морское, мы подкрепились, передохнули и снова, уже совершая над собой некоторое усилие, ушли в воду. Риф по-прежнему был великолепен, но мы всё реже и реже опускались на дно, чтобы проверить какой-нибудь таинственный предмет. Заканчивался четвертый изнурительный день. Никто вслух об этом не говорил, но каждый чувствовал радость: завтра — день последний.

У кораллового нагромождения, стоявшего несколько особняком и поодаль от рифа, я повстречал крупную «черну», и во мне неожиданно проснулся охотник. Но только я завел ружье в сторону рыбы, как она стремительно ушла. Я последовал за ней и оказался, впервые в жизни используя в этих целях воздух акваланга, глубоко под коралловым козырьком. Стрела пронзила рыбу, я потянул шнур на себя, но не тут-то было. Гарпун, очевидно, пробил тонкую коралловую стенку и в оказавшейся за ней пустоте раскрыл лопасти. Пренеприятный случай! Надо колоть основание коралла. Я позвал друзей на помощь.

Когда через полчаса работы до стрелы оставался сущий пустяк, друзья оставили меня одного. А через минуту я ощутил приступ галлюцинации — так мне во всяком случае тогда показалось. Последний удар ломом, и острие его, войдя в известняк, врезалось во что-то мягкое. В теле коралла оказалась доска. Я отбросил лом и стал аккуратно скалывать коралл топориком. Доска чуть трухлявая, но в ней… гвоздь! Да не простой, а из тех, которыми пришивали доски бортов и палуб старинных каравелл.

Мне захотелось ущипнуть себя, но я не стал этого делать, ибо прекрасно понимал, что не сплю.

Забегая вперед, скажу: через полгода пребывания на воздухе — я не сообразил сразу же покрыть ее лаком — доска превратилась в труху. А гвоздь — бронзовый, кованый, 13-сантиметровый, квадратный, с сечением в один сантиметр, округлый у шляпки, но без нее и заостренный на конце в виде крылатой стрелы — как реликвия занесен в список предметов моего домашнего музея.

В тот вечер оставлявшие уже нас силы с волшебной быстротой возвратились к нам. Об отдыхе и об ужине никто не думал — все мы носились как одержимые. И потрудились мы на совесть: если до начала работы у основания коралла глубина была шесть метров, то на следующий день, чтобы опустить на дно груз, потребовалось девять метров линя!

Нужно было возвращаться, и мы были вынуждены оставить поиски. Альберто решил пометить место «Находки гвоздя» подводными буйками, чтобы в ближайшее же время продолжить работы.

Скрыть наши труды последнего дня от команды катера было невозможно, и мы, показав доску и гвоздь, но не раскрыв нашей тайны, сказали, что, по всей вероятности, на затонувшем корабле были пушки, которые украсили бы музей академии.

На обратном пути мы, совершенно выбившиеся из сил, лежали на матрацах мертвецки уставшие и, как впоследствии выяснилось, думали все об одном и том же: «Не повезло сегодня, но завтра, завтра обязательно повезет!»

Мы договорились в ближайшее время продолжить поиски, но жизнь вмешалась в наши планы, и мы больше не выходили к Кайо-Ларго.

Однако, когда я уже заканчивал работать над рукописью этой книги, мне стало известно от кубинских друзей, что экспедиция Академии наук Кубы, в которой участвовал Алъберто, обнаружила затонувший испанский галеон со значительными сокровищами.

Я написал письмо Альберто и ожидаю подробного рассказа о том, как, где и что ему и его товарищам удалось найти.

Приближался день моего отъезда из Гаваны. Нанося прощальные визиты моим кубинским друзьям и знакомым, я заехал к доктору, тому самому, который открыл мне секрет бабушкиного зонтика, застал его в гараже, где у него была настоящая слесарная мастерская.